Зов Тайрьяры (СИ) - Московских Наталия
***
Все оставшееся утро я думал о пересмешнике, который послушал наш разговор с Его Величеством. О том, кто его хозяин, можно было строить массу догадок. И хотя мое нутро кричало, что это мрачный наместник Орсской пустоши, на самом деле это мог быть кто угодно. И этот кто-то либо решил по какой-то причине следить за мной (и, надо сказать, выбрал лучший из способов), либо за Его Величеством.
Но если у Иреса Десятого хватает защитников, то я могу рассчитывать только на себя. И, по большому счету, мне это даже нравилось. Боялся я лишь только за Дайминио, которому могли запросто причинить вред с целью добраться до меня. Если, конечно, предполагать, что хозяину той проклятой птицы нужен именно я, а не Его Величество.
Так или иначе, утверждать что-то с уверенностью было нельзя, а мне нужно было отправляться к кардиналу по указу короля.
На всякий случай я выждал пару часов, сделав вид, что снова лег спать, а затем все же вышел и, предварительно изучив округу на предмет возможной слежки, направился к своему покровителю.
По улице я передвигался крайне осторожно. Старался плутать по узким переулкам, теряться в толпе, всячески сбивать возможных преследователей, хотя и не замечал за собой “хвоста”.
Из южной части Эллы дорога до дома Дайминио занимала довольно много времени. День выдался жарким, и через час лавирования по узким улочкам и попыток затеряться в толпе моя льняная рубашка противно прилипала к спине, надежно согретая лерсовой курткой. Я упрямо сжал рукоять эстока, и это принесло некоторое спокойствие, дало сил сосредоточиться на главном и продолжать путь. Снимать куртку я не решился: пернатый шпион сделал меня крайне подозрительным, и, если слежка все же ведется настолько профессионально, что я ее не замечаю, не хотелось бы, чтобы одна рука была занята удерживанием верхней одежды - в любой момент может понадобиться защищать себя или еще Дайминио в придачу.
Я едва заметно ускорил шаг.
Переулок Старых Роз вывел меня на Nio Pararian Riva.
Когда-то мой покровитель рассказывал мне, что каждая улица Эллы помнит свое название и на древнем языке, и на международном. Однако никто никогда не называл Nio Pararian Riva “Жизнь Дающей улицей” (что, по сути своей, являлось неправильным - дословным - переводом), названной в честь Богоматери, а Переулок Старых Роз не величали “Ardaz Orrian Sivan”. Я тогда удивлялся этому замечанию, а сейчас, кажется, понял, почему так происходит. Некоторые названия настолько укоренились своим древним звучанием, что, словно бы, впитали в себя часть силы тех мест, которым принадлежат.
Я никогда не знал древнего языка, помнил только слова, встречающиеся в повседневном обиходе, но некоторые названия прочно западали мне в душу, и не хотелось даже запоминать перевод. Так произошло, когда я впервые услышал название замка наместника Орсской пустоши. Я почему-то сразу начал называть его Fell de Arda, практически не используя перевод “Шип Розы”. По правде говоря, была в древнем названии какая-то сила, природу которой я не мог объяснить, и она одновременно манила и отталкивала. А перевод почему-то резал мне слух: казался примитивным, грубым и теряющим всякий смысл.
Я вновь огляделся на предмет слежки. Никаких знакомых лиц, которые бы бросились мне в глаза по дороге от постоялого двора до этого момента.
Nio Pararian Riva открывала хороший обзор. Я выждал некоторое время, чтобы точно убедиться, что за мной из Переулка Старых Роз никто не выходит. Что ж, слежки не было: тем лучше для Дайминио и спокойнее для меня. Я начал думать, что хозяин ворона-пересмешника, возможно, еще не услышал наш разговор, и, стало быть, живет далеко от Эллы. Это соображение я принял как данность и предпочел не думать об этом больше. Буду решать проблемы, когда они появятся на горизонте. Сейчас главная проблема - добраться, наконец, до Дайминио. Я искренне пожалел, что не остановил дилижанс: в южной части города они ходят довольно часто, и возможностей сесть в один из них у меня была масса.
Тем временем Nio Pararian Riva вела меня к устрашающе величественному собору Nio Edrian Kastelarrii de Matrade’ja. Дорога огибала церковь и ветвилась на несколько маленьких улочек, уходящих вглубь Эллы.
Я всегда поражался тяжелой красоте Собора Новой Жизни Богоматери. Фактически центральный вход являлся завершением Nio Pararian Riva.
Территория собора ничем не огорожена, туда может попасть любой желающий в любое время суток. Массивные ступени, подходящие к центральному входу, визуально делали дверь высотой в два человеческих роста маленькой.
Стройные пилястры, возведенные, чтобы внутрь проникало больше дневного света, пугали и одновременно завораживали своим множеством. Вместе с тем внешние пилястры и выстроенные вокруг них арки играли роль укреплений, чтобы стены Nio Edrian Kastelarrii могли выдержать вес высоких сводов. Арки имели полукруглую форму, заостренную в середине, и равномерно покрывали всю поверхность собора.
Всю эту безумную, агрессивную красоту венчали пять башен с конусообразными куполами, две передних из которых служили колокольнями. О назначении остальных я никогда не задумывался. Купол центральной - самой крупной из пяти - башен венчался большим крестом, на общем фоне здания казавшимся маленьким и изящным.
Помедлив еще несколько секунд, я дал себе возможность насладиться красотой Nio Edrian Kastelarrii de Matrade’ja. Кто знает, удастся ли мне увидеть это снова?.. Вернусь ли я с того задания, что поручил мне наш король?
Ответов на эти вопросы не было ни у кого, кроме Бога. Однако я дал себе слово сделать все, что от меня зависит, чтобы выполнить заказ и выжить за Тайрьярой. Не знаю, появлюсь ли я после этого в Элле, если уж Его Величество обещал мне Орсс… но об этом пока думать рано.
Я медленно поднялся по ступеням собора и вошел в массивную резную деревянную дверь.
Притвор встретил меня свежестью и прохладой, которых так не хватало в дороге. Открыв перед собой еще одну резную дверь, я очутился в главном нефе Nio Edrian Kastelarrii. По привычке посмотрел направо, и мое сердце в который раз дрогнуло при виде белоснежной статуи трех плачущих ангелов, поднимающих руки к небу в мольбе о прощении грехов человеческих. Скульптор этого изваяния был истинным гением: столько немой, но почти ощутимой боли было в их белых неидеальных, но вместе с тем прекрасных лицах. Автор совместил, казалось бы, несовместимое: раскрыл бездушность белого камня в эмоциональной буре персонажей. Контраст внутри произведения искусства не бросался в глаза, но всегда отзывался в душе. Я, сколько себя помню, считал это непостижимым мастерством - дотянуться до человеческой души, не говоря при этом ни слова.
- Тебе всегда нравилась эта скульптура, - тихим надтреснутым голосом проговорил беззвучно появившийся сзади меня кардинал Солли.
Я резко обернулся на голос и едва успел одернуть свою руку, когда та потянулась к рукояти эстока.
Дайминио широко улыбался, глядя на меня. Как бы я ни старался скрывать эмоции, от этого старика было невозможно что-либо утаить. На его лице не дрогнул ни один мускул.
- Похвально, что ты больше не пытаешься убить меня в Доме Божьем, - он сдержанно кивнул на мой клинок, - как голова?
Я виновато потупился, вспоминая те несколько раз, когда Его Преосвященство появлялся позади меня настолько тихо, что мой быстро выхваченный эсток замирал у самой его шеи. Удивительно, но кардиналу всю жизнь удавалось передвигаться неестественно тихо. Сейчас я начинаю думать, что это - еще одна скрытая магическая способность, которая осталась у него с орденских времен.
- Со вчерашнего дня мигреней не было, Ваше Преосвященство. Благодарю, - я учтиво поклонился, чем вызвал внимательный взгляд старика.
Он уже второй день изучающе смотрит на меня, и я не могу разобрать, насколько доволен или недоволен кардинал остается увиденным.
- Ты изменился за свою последнюю поездку, мой мальчик, - произнес Дайминио. Как ни странно, грусти в его голосе было не меньше, чем гордости, - стал сдержаннее, подправил манеры.
