Чары Аширов - Старый вождь
Джерен
После отъезда бека на аламан, Джерен стала приходить в себя. Тело ещё продолжало ныть от побоев, но сильнее физической боли её мучили горькие раздумья обо всём том, что произошло с нею в последние дни. За такое короткое время вся жизнь её перевернулась. Ну, зачем ей этот старый противный бек, если она любит другого. Ей и в голову не могло прийти, что она может стать женою этого злого и бесчестного человека! «За что же ты, всевышний, обрёк меня на такие страдания?» — тяжело вздохнула Джерен…
Она забеспокоилась уже тогда, когда её везли из Девичьей крепости. Рядом с нею почему-то не оказалось ни Хаджимурада, ни отца. Зачем её привезли во двор крепости бека? Но, может, она здесь увидит тех дорогих людей, о которых всё время думала, которых жаждала увидеть? Нет, в здесь все незнакомые, все чужие… Чувствовала: происходит что-то неладное… И только под утро, когда услышала монотонный голос Салиха-ишана, поняла, что её выдают замуж, но не за любимого Хаджимурада, а за ненавистного бека… Джерен обхватила голову руками и зарыдала. Ишан что-то спрашивал у девушки, но она сквозь слёзы ни разобрать его слов не могла, ни ответить что-либо была совершенно бессильна. И всё же Салих-ишан сделал своё подлое дело. Бек приказал слугам начать свадебные игры.
Несколько молодых нукеров принесли бека к девушке, чтобы она, согласно свадебному обряду, сняла с него сапоги и развязала кушак. Джерен, продолжая рыдать, ни к сапогам бека, ни к его кушаку даже не прикоснулась. Довлетяр, выпроводив нукеров из комнаты, схватился за плётку. Глаза его налились яростью. Он изо всей силы стеганул девушку по спине, Потом ещё и, ещё, словно раскалённые прутья стали обжигать её тело. Девушка, прикусив до крови губы, старалась не кричать. Когда просвистевшая плеть касалась её тела, Джерен лишь вздрагивала.
А бек всё распалялся от такой стойкой непокорности «новой жены». Бил её всё ожесточённее. Вскоре обессилевшее тело Джерен распласталось на полу и перестало вздрагивать. Она уже не чувствовала никакой боли, только продолжала слышать свист, да и то, еле доносившийся из какой-то дали… «Ой, он, кажется убил девушку, остановите бека!», — запричитала появившиеся женщины. Несколько нукеров попытали» утихомирить своего хозяина. Но он и их отхлестал и выгнал из кибитки, а плеть швырнул в угол.
Когда на рассвете Джерен пришла в себя, она сначала никак не могла понять, где она и что с нею. Чувствовала только, что всё тело её словно опутано какими-то горячими, невыносимо болезненными верёвками… Но вот в памяти стали проясняться некоторые детали происшедшего… гнусавый голос Салиха-ишана, потом нукеры… Теперь, увидев его рядом, Джерен в испуге отшатнулась от спящего Довлетяра, отбросила одеяло и вскочила с постели. Вся одежда её была в пятнах крови. Перепуганная девушка стала пятиться в угол, подальше от этой страшной постели. Тело её ныло от боли, вся она дрожала от какой-то болезненной лихорадки. Зубы стучали. В самом дальнем углу она, обессилевшая, легла лицом вниз я прикрылась каким-то подвернувшимся ковриком.
Довлетяр тоже проснулся в с недоумением посмотрел на откинутое одеяло и пустое место рядом с ним. Огляделся по сторонам и в одном из углов просторного помещения увидел её, лежащей на голом полу. Девушка, словно задыхаясь, часто и громко дышала. Бек осторожно подошёл в ней, наклонялся. Рука и щёки Джерен пылали жаром. Довлетяр накинул халат и направился было к старшей жене. Но вспомнил, что она в вторую жену постоянно грызёт, а появившуюся в доме третью, небось, готова будет со свету сжить, и пошёл не к Гульджемал, а к младшей жене Бике.
Вторая жена росла сиротой. Рано стала работать по найму. Но не пропала. А выросла не только работящей, но и красивой девушкой. Бек всё чаще заглядывался на неё. А впоследствии, вопреки брани Гульджемал, взял её себе в жёны. Но поскольку она из бедняков, то оказалась в этом доме не только женой бека, но в прислужницей властной и зловредной Гульджемал.
Бике перенесла Джерен на постель, подложила под голову подушку, укрыла тёплым одеялом. Тело девушки было покрыто багровыми полосами. Вспомнила свои страдания в этом доме. «Ах, бедняжка!», — покачала головой.
— Воды! — простонала Джерен.
Бике поднесла к губам девушки пиалу. Джерен с жадностью припала к ней.
— Папочка, помоги, Хаджимурада поймали враги, они его куда-то увозят!.. — медленно и тихо заговорила больная.
Бике взяла её горячую руку и стала успокаивать.
— Не волнуйся, милая, всё уладится, завтра поедут и привезут Хаджимурада.
— Завтра поедут? Привезут Хаджимурада? — не открывая глаз, спросила Джерен.
— Да, да, обязательно привезут, — успокаивала Бике, — бек вместе с нукерами на рассвете отправится за ним. Послушай, милая, а кем тебе этот Хаджимурад доводится? — спросила она простодушно.
Джерен уже пришла в себя, лежала с открытыми глазами. Но что она могла ответить на вопрос Бике. Ничего… Джерен тяжело вздохнула и снова закрыла глаза. «Если привезут Хаджимурада, — думала она, я ему всё расскажу, может, он разберётся во всём, простит меня и заберёт отсюда? Или отвернётся, не поверит, что я не виновата?» Эти тяжёлые мысли и во сие не давали ей покоя.
Следующий день она тоже проспала. К еде, приносимой Бике, не прикасалась. Только изредка пила воду, Вечером она попросила Бике проводить её на двор. Проходя мимо колодца, Джерен вдруг остановилась в раздумье. Бике решила, что девушке захотелось свежей колодезной воды. Она схватила ведро и через минуту Джерен сделала несколько глотков прямо из ведра.
А к ночи снова тяжкие раздумья: «Только бы бек благополучно вернулся с Хаджимурадом, мне хотя бы увидеть его…» Это такое важное «только бы…» не давало ей заснуть…
Среди ночи до её слуха донёсся стук копыт, а затем и голоса людей. Вскоре пришла Бике и сообщила, что бек благополучно вернулся, что Хаджимурада ему не удалось разыскать, зато вместо него ом привёз много пленных, а также награбленного добра. Посидела немного возле Джерен и ушла, а девушка вновь горько заплакала..
В кибитке старшей жены бека Гульджемал проходило пиршество в честь удачного похода бека. Все были возбуждены и громко говорили. До слуха Джерен тоже доносились голоса пирующих. Она немного успокоилась и стала внимательно прислушиваться. Говорил почти всё время бек, а нукеры лишь время от времени поддакивали ему. Вот и опять его голос:
— Молодцы, джигиты! Мы своим недругам как следует отомстили, вдвое больше, чем они у нас, и добра награбили, и людей пленили, вдвое больше причинили им вреда. Мой новый тесть Меред тоже хорошо потрудился. Правда, он собирался разыскать Хаджимурада. Но разве плохо, что он привёз вместо него единственного сына Хабипа-пальвана?..
Джерен была в отчаянии. К горлу подступал какой-то удушливый ком: «Значит Хаджимурада не привезли… А на что отцу этот привезённый раб?..» И тут же до уха Джерен со двора стали доноситься причитания женщины, скорбящей о разлуке с детьми, плач ребёнка, горевавшего о разлуке с матерью…
Джерен не в силах была выносить эти душераздирающие вопли. Она словно позабыла о собственных болях и бедах: «Наверно, и мои подруги из Эрриккала где-нибудь вот так же слёзы проливают, вспоминая своих родных и близких… Хаджимурад тоже где-то в неволе, наверно, думает обо мне… А я вот по чьей-то злой воле стала женой бека. Уж лучше умереть, чем быть его женою… Я ведь поклялась Хаджимураду, что буду принадлежать ему, или сырой земле…» Джерен решительно встала, набросила на голову новый шёлковый гынач — платок женщины — и вышла во двор.
Осторожно подошла к воротам. Они были заперты, Вернулась и прошлась мимо чёрной кибитки, откуда доносились стоны и плачи. Джерен подошла к самой стене крепости: «Нет, не перелезть, очень уж высока», — подумала она и пошла в противоположную сторону двора.
Остановилась у колодца. Где-то здесь рядом она видела саксаул. Отойдя в сторонку, наткнулась на него. Взяв одну ветку, поднесла к колодцу и положила поперёк тёмной пропасти. Сняла с головы платок, концы его привязала к середине перекладины, затем сделала новый узел, образовав петлю, просунула в неё голову. «Если живая — с тобой, мёртвая — в земле», — последней искрой промелькнуло в её сознании и под ногами не стало опоры.
* * *Довлетяр с нукерами почти до утра пировал. Лишь с рассветом он направился к новой молодой жене. На пороге остановился в раздумье: «Неужели снова придётся хлестать её плёткой? Или она всё-таки образумилась, смирилась? Должно быть уже примирилась со своей участью…» Бек решительно вошёл в кибитку. Но там никого не оказалось. «Куда же она могла подеваться?!», — встревожился он. Кинулся к воротам. Усатый страж сказал, что кроме Мереда никто из крепости не выходил. Бек отправился к Бике и разбудил её.
— Где Джерен?! — заорал Довлетяр.
