Иван Науменко - Грусть белых ночей
Рота, в которой служит Василь Лебедь, в крепости. Сергей каждодневно навещает товарища. Только он из самых близких ребят остался. Ни Николая Прокопчика, ни Кости Титка, ни других в полку больше нет.
Договорились: Василь отпросится у начальства побродить по Выборгу. Город обстреливают, но в последние дни взрывов меньше. Два-три снаряда в час.
Крепость вызывает у Сергея недоброе чувство. Не нравятся ему замшелые стены, башни из дикого камня, тесный двор крепости, узкие, извилистые тропки, ведущие к щелям-бойницам.
Василь тоже радуется, что Белорусские фронты пошли вперед. В отделении уцелели Мелешка, Левоненко и он. Но события грандиозные. Недаром пролилась кровь.
Вид у Василя бодрый — совсем не такой, как несколько дней назад. Сергей тоже вошел в свою привычную роль стратега.
— Удары Первого и Третьего фронтов нацелены на Минск, — сообщает самую последнюю новость Сергей. — Могли там быть...
— Да тебе же в запасном полку не сиделось. Рвался на Украину.
— Все равно неизвестно, куда попали бы,
Василь соглашается:
— Неизвестно. Гриша Буляк под Оршей. По его намекам можно догадаться. Пишет: разбросали новобранцев кого куда по большой дороге. По Днепру, конечно...
Гриша Буляк — школьный товарищ. В маршевую роту не рвался, остался в запасном полку.
Сергей отыскал в городе тихую улочку: она неподалеку от крепости, тянется вдоль побережья. Очень напоминает родную, местечковую, на которой жил Василь. Так же осеняют ее тополя, такие же деревянные домики. Сергей ведет Василя на эту заветную улочку, показывает ее и спрашивает:
— Тебе ничего не кажется?
— Улочка — как в местечке.
Значит, оба чувствуют одно и то же..,
— Помнишь сорок первый год?
— Помню...
В доме Василя, стоящем под раскидистым тополем, они, школьные приятели, собирались. У Василя была отдельная комната — боковушка. На ее дощатой стенке-перегородке висела большая географическая карта. Сколько переговорено было у этой карты! Хлопцы-заговорщики знали каждый, пусть даже небольшой, город в полосе военных действий: когда наши его сдали, когда опять взяли. Разгадывали хитрые военные замыслы одной и другой стороны, ругали генералов за покинутые города, за то, что медленно их освобождают. Теперь сами в армии, сами освобождают города.
— Осенью набирают десятый класс, — сообщает Сергей. — Олимпиада написала. Только война до осени не кончится.
— Не кончится.
— Кто пойдет в десятый?
Друзья умолкают. Им по девятнадцать, все их ровесники на войне. Кроме девчат. Да еще Миша Цукар в местечке околачивается — охраняет военный кабель. Сколько же учеников будет в десятом классе?..
Катится по белорусской земле победоносный вал наступления. Сергей с Василем видятся почти каждый день. Возможности для этого есть: полк пополняется, роты, батальоны приводят себя в порядок, латают дыры. Командиры теперь не очень придирчивы.
Город Выборг по-своему красив. Низкое северное небо нависает над голубым зеркалом залива. Светит солнце, зеленеет трава. На бульварах и в скверах — тополя, каштаны, липы. Издалека даже башня крепости с размешенными в три или четыре яруса прорезями-бойницами кажется привлекательной.
В архитектуре города все же чувствуется что-то чужое. Островерхие крыши, прямоугольники окон. История свидетельствует: основали Выборг новгородцы, позже его шведы захватили. Петр Первый во время Северной войны вернул город России.
Сергей и Василь здесь не впервые. Столетий шесть-семь топчут неприглядную каменистую землю, поливая кровью, братья славяне. Великая держава вынуждена охранять свои северные рубежи, выход к морю.
Большое здание, горевшее в тот час, когда полк только вошел в город и разместился в парке, оказывается библиотекой. Это книги так горели: вспыхивая, взрываясь, выстреливая огненными шарами в окна. Но сгорело, к счастью, не все: подвальное книгохранилище не пострадало.
Сергей с Василем каждый день ныряют в книгохранилище. Попадаются редкостные книги, которых они и в глаза не видели в местечковой библиотеке, не читали. Иван Бунин, Сергей Есенин. Есенина они теперь взахлеб читают, вырывая друг у друга слегка обгоревший томик.
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!..
Плакать хочется после этих строк.
Необычайно красивым представляется обоим их местечко. Там, как в стихах Есенина, клены и тополя, круглая луна отсвечивает в неглубоких прудах, осенней порой шелестит под ногами опавшая листва, летом дрожит над ржаным полем синеватое марево.
Нет в жизни прекраснее того времени, которое роднит молодые сердца единством надежд и порывов. Там, в оккупированном местечке, когда приятели-заговорщики собирались в хате Василя или пробирались затемненными улицами, они даже догадаться не могли, как сложится их дальнейшая судьба. И думать не думали, что попадут в далекий северный город, а их друзья-товарищи будут освобождать близкие, родные белорусские города.
Неожиданно батальоны, полки выводят из Выборга. Категорический приказ: выбраться в районы предместья, рассредоточиться в пунктах, где части находились перед штурмом.
Улицы, переулки заполнены колоннами, грохочут по булыжнику колеса пушек, ревут моторами тягачи, самоходки. Роты приведены в порядок, заметно пополнены.
Наконец становится известно, зачем полки выводят за город. Кинооператоры будут снимать панораму штурма Выборга, чтобы потом вошли эти кадры в кинофильм.
Перед войной показывали кинофильм «Линия Маннергейма». Он как бы подтверждал: армия ошибок не допускала, действовала правильно. Война затянулась потому, что мощными и почти неодолимыми были вражеские укрепления.
В ту войну более четырех месяцев протоптались войска на Карельском перешейке. Теперь его прошли за одиннадцать дней. Но зачем что-то снимать после того, как город взяли? Операторы и в бою вели съемки. Что из того, если общей панорамы не хватает? Солдаты разве артисты?
Сергей взобрался на пригорок, на котором стоял в тот вечер, в ту начинающуюся белую ночь, когда штурмовали город. Теперь ясный солнечный день. Город вновь штурмуют. Гремят пушки, стелются дымы, и дружными рядами, не прячась за камни-валуны, не падая в воронки, бегут вперед солдаты. Бояться нечего: стреляют холостыми — ни пуля, ни осколок не зацепит...
Нет, теперь все же лучше видно: дома в городе белокаменные, тонут в зелени, образовывая замкнутые, в виде подковы, строения. Высокие, четырехэтажные здания соседствуют с более низкими, двухэтажными, длинные кварталы каменных громад — с отдельными домиками. Некоторые здания с островерхими крышами, некоторые — с односкатными. Очевидная разностильность таит в себе внутреннюю слаженность. Таким и должен быть древний, наполовину русский, наполовину чужеземный город под хмурым северным небом.
IV
В доме над морем был санаторий. В комнатах кровати, диванчики, мягкие кресла, шезлонги. Лифты поднимали курортников на десятый этаж.
Всюду в квартирах несчетное множество порошков для приготовления пищи. Порошков здесь побольше, чем попадалось их в деревянных домах поселков. Сергею удается расшифровать надписи на порошках — и его считают знатоком иностранных языков.
Финских слов Сергей знает не много. Запомнил десяток фраз из книжечки, которую выдали разведчикам перед наступлением. Но на пакетах с порошками надписи на двух языках — финском и шведском. Шведский язык отдаленно схож с немецким, на котором Сергей читает и понимает написанное.
Надписи на пакетах объясняют способ приготовления того или иного блюда. Шведские глаголы очень отличаются от немецких, а вот имена существительные зачастую совпадают.
Сергей находит в шведском тексте несколько понятных ему слов, из чего делает вывод о пригодности порошка для еды. Еще ни разу не ошибся. Бойцы из других взводов и рот теперь обращаются к нему за помощью. Повар почти каждый день приглашает на кухню.
Запасов продуктов в городских квартирах нет. Зато бумаги — сколько хочешь, какой хочешь. Сергей держит в сумке пачку прекрасной глянцевой бумаги, множество конвертов, открыток с видами здешних озер, рек, лесов, морских пляжей. Посылая домой и знакомым девушкам письма, он вкладывает в конверты открытки. Так скорее догадаются в местечке, на каком фронте воюет.
И самые светлые в нынешней жизни Сергея минуты как раз те, когда старшина Кисляков, неся с кухни термос с супом, заворачивает на почту и прихватывает письма. Сергей сначала читает письма, а уж затем обедает. При каждом удобном случае пишет ответы.
В письмах, адресованных домой, Сергей хвалится успехами. Поводы для похвальбы есть: взяли в разведку, ходит на задания, участвует в жестоких боях. Неистребимо в молодой душе желание выделиться. Даже здесь, на войне, где страдания, кровь, смерть товарищей.
О гибели Кости Титка, Кости Русаковича, двоюродного брата Адама в местечке, конечно, знают. Похоронки пришли. Сергей о смерти товарищей сообщил кратко: погибли как герои. Если его самого ждет такая судьба, постарается быть достойным друзей.
