Иван Науменко - Грусть белых ночей
Слышны голоса. Но тем временем тает на глазах проклятая белая ночь. Светло как днем. Хорошо, что меж кустов стелется туман. Кисляков машет рукой. Все снова ложатся на землю, ползут. Видны платформы. Их целый цуг. Даже паровозик пыхтит.
Солдаты суетятся у платформы. Некоторые из них в одних нательных сорочках. Сгружают деревянные ящики. Тяжелые, видно, ящики. Двое, стоя на платформе, передают ящик тем, кто на земле. Они относят его в штабель.
Когда Сергей был в партизанах, он так же порой следил за немцами. С тем же самым чувством.
На этом месте был военный склад. Сгорел. Сожгла, наверное, наша авиация. Был взрыв, вокруг измятые железные бочки, связки колючей проволоки, деревья кругом обгоревшие. Финны используют все же узкоколейку и грузовую площадку. Может быть, восстановили склад.
Что в ящиках? Скорее всего, мины. Военный склад сгорел, и все равно он есть. Мамедов, склонившись над картой, делает пометку. Кисляков дает знак рукой — отползать.
Вдруг собачий лай! На спрятавшихся в кустах разведчиков летят две разъяренные овчарки. Пасти разинуты, на бегу собаки взбрасывают толстыми, с прижатыми хвостами задами. Длинная автоматная очередь — это стреляет Филимонов, — и обе овчарки с воем катаются по траве.
— Бей по штабелям! — властно командует Кисляков.
От трескотни десятка автоматов закладывает уши.
От, сложенных в штабель ящиков летит щепа. Расчет у Кислякова простой: надо, чтобы взорвался штабель.
Но никакого взрыва. С насыпи, с платформы солдат как ветром сдувает. И через мгновение начинают стрелять и они.
— Забросать гранатами! — команда.
У штабеля одна за другой разрываются гранаты. Штабель тем не менее цел. Никакой детонации.
— Отходим! — приказывает Кисляков. — Филимонов, Калиновский прикрывают...
На спины разведчиков падают листья, кора, сучья срубленных деревьев.
С осиным жужжанием носятся пули.
Став на колени, строчит из автомата Ладуров. Хватаясь за живот, он вдруг охает.
— Грибин, Финкельштейн, раненого на палатку!
Убитых, раненых разведчики не оставляют. Такое правило.
На полкилометра отошла от склада группа. Финны не отстают. Надеются, должно быть, таким образом пригнать разведчиков к своей передовой, зажать, точно в клещах.
— Приготовиться к бою! — команда тихая, передается от одного к другому вполголоса. На лице Смирнова, лежащего рядом с Сергеем, бисер пота.
Каменная гряда высоким валом тянется меж сосен. Здесь и надо дать бой.
Затаившись за каменным гребнем, разведчики ждут. Сергей видит солдата. Короткими перебежками тот бросается от сосны к сосне. Пилотку потерял. Развеваются светлые волосы. Сергей выберет себе этого. Всего пять или шесть солдат. Но отважились догонять разведчиков.
Автоматная очередь — и на вражеской стороне отчаянный крик. Сергей следит за сосной, за которой притаился его враг. Тот стремглав бросается к следующей сосне. Сергей нажимает на спусковой крючок. Опоздал.
Короткими перебежками от сосны к сосне или ползком от валуна к валуну все ближе подступают к каменной гряде вражеские солдаты. Автоматные очереди разведчиков трещат впустую.
Год назад таким же летом полицаи загнали двоих партизан и Сергея в хлев. У них тогда было только по семь-восемь патронов. Выбрались все же. Они сами подожгли хлев и, прячась за густой завесой дыма, бросились в огород, на гряду, оттуда в рожь.
— Зажечь дымовые шашки! — слышится команда Кислякова.
Через минуту из-за камней поднимаются густые клубы дыма.
Клюют на приманку преследователи, считают — разведчики бегут. Не прячась, выскакивают из укрытий. Сергей изо всей силы нажимает на крючок, и автоматная очередь едва ли не режет пополам белоголового солдата.
Спешно отходят разведчики.
— Ладуров умер. От раны в животе, — слышен чей-то голос.
Разведчики продолжают нести тело на палатке. Остро пахнет на болоте багульником. Даже голова от этого немного кружится.
Перед самой передовой группа натыкается на противотанковый ров. Укрепление серьезное: каменные надолбы — точно высокие надмогильные плиты. Густо поставлены, в несколько рядов. Шоссе рядом. Укрепление на карту не нанесено.
Уже светло как днем. Это и подводит. Вражеский дозорный, видимо, не отставал, следил за разведчиками. Строчит из-за камня автоматной очередью и, тихо охнув, падает на лесной податливый мох Мерзляков, хватается снизу за живот Финкельштейн.
Трещат в ответ автоматы разведчиков, ухают несколько гранат. Но дозорный спрятался, себя не выдает. Дело ясное — надо отходить.
Финкельштейн сам идет, Мерзлякова — он ранен в грудь, перевязан — несут. Двоих несут. Мертвого Ладурова тоже. Взявшись за уголки плащ-палатки, держа на груди переброшенные через шею автоматы, медленно бредут по лесу Мамедов, Кисляков, Смирнов, Грибин, Филимонов, Попов, Сергей и остальные.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
I
Позиции полка — вдоль шоссе. С левой стороны море, с правой — заросшее чахлыми соснами, кочковатое болотце. С вечера, работая моторами на малых оборотах, в порядках полка сосредоточиваются самоходки.
В двенадцать ночи Чубукова вызывает командир полка. Чубуков несколько удивлен: только что получил задачу от командира батальона.
Полком командует подполковник Мухин. Маленького роста, черноволосый, с рябоватым лицом. Командир он толковый.
Мухин игнорирует внешний лоск и глянец. Сколько помнит Чубуков, ходит подполковник в сшитой из парусины синей выцветшей гимнастерке.
Есть у подполковника еще одна ценная черта: в мелочи не вмешиваться. Дает проявлять инициативу подчиненным.
— Примешь батальон, старший лейтенант, — приказывает командир полка, как только Чубуков появляется в землянке. — Роту сдашь Зотову. Батальону придается дивизион самоходных установок. Специально для тебя — ты ведь в технике разбираешься. Твой батальон пойдет головным. Задача ясна?
Батальоном командовал майор Серников. Он жив-здоров. Куда же его? Приказы, однако, не обсуждают.
Чубуков понимает: будет трудно. Но дивизион самоходок — сила. С техникой надежнее. Когда прорывали первую полосу» он с тремя танками взял высоту, на которой был дот.
Штурм начинается утром. Плотность огня такая же, как при прорыве первой линии. Все вокруг гудит, трещит, ревет — дьявольский гул вырастает в пронзительную, невыносимую для каждого живого существа ноту. Полтора часа продолжается артподготовка. Кроме пушек разного калибра, поставленных на прямую наводку, и дальнобойных — их огонь корректируют специальные наблюдатели, — над передним краем врага волна за волной проносятся звенья штурмовиков, бомбардировщиков. Штурмовики летят стремительно, над самой землей — так кажется. Бомбардировщики обрабатывают передний край с большой высоты. Несколько бомб падает перед самоходками. Водители отводят их назад.
Чубуков на передней самоходке. Рота Зотова и группа саперов — они должны делать проходы на минных полях — посажены на самоходки. Еще не кончилась артподготовка, кругом гремит и ухает, но по приказу Чубукова самоходки, переваливаясь через воронки, ямы, идут в наступление.
Артподготовка обрывается столь же неожиданно, как началась. Несколько минут царит необычная тишина. Или, может, бойцы, сидящие на самоходках, на время оглохли? Они ближе остальных были к страшному огненному валу, обрушенному на вражеские укрепления. Постепенно в тишине выделяется гул моторов, скрежет траков. В первое мгновение Чубуков теряется. На карте помечены ров, надолбы. Но одно — посмотреть на карте, а совсем иное — увидеть собственными глазами. Стоят как дьяволы каменные столбы. Сплошной стеной. Только некоторые повалены артиллерийским огнем. Два, три, пять, шесть рядов. Меж ними лошадь подводу не протащит, не то что пройдет самоходка.
Соскочив с самоходки вместе с минерами, Чубуков бегает, суетится. Решение, однако, приходит быстро. Недаром он учился в сельскохозяйственном техникуме. Каменные дьяволы поставлены в ровный ряд. Как деревья в саду. Поэтому делать проходы и выбивать эти каменные зубы надо не всюду.
Доты, дзоты тоже уничтожены не все. С неприятным подвыванием ахают мины. Пулеметные очереди режут воздух. Пули проносятся разъяренными осами.
Чубуков через открытый люк вскакивает в самоходку. Прицельный огонь по каменным зубам продолжается всего несколько секунд. Наконец командирская машина устремляется к надолбам. Виляет, петляет меж ними. Вражеская артиллерия бьет теперь по надолбам. Но Чубукова на прицел не поймает. Переваливая через воронки, ныряя в узкие, одному ему видимые проходы, он выводит самоходку на противоположный край каменной щетки. Проход есть!..
Боевой порыв нарастает. Казалось бы, незримые, неуловимые движения создают победный дух слаженности, целесообразности действий сотен людей. Чубуков знает: сам по себе рождается этот дух, никакими приказами его не вызовешь.
