Генри Хаггард - Она и Аллан
Взрыв смеха раздался позади. Смеялись амахаггеры, а Гороко и зулусы стояли, оцепенев от стыда. Лишь я понимал, что у него в голове созрел какой-то план, и гадал, что же он придумал.
Он побежал, а Резу побежал за ним, но не смог догнать одного из лучших бегунов в Зулуленде.[44] Он бежал за ним, но тот проделывал такие неимоверные зигзаги, что Резу остановился, выбившись из сил. Однако Умслопогаас пробежал еще двадцать ярдов и остановился у подножия холма, где решил отдохнуть.
Десять секунд или около того он ждал, чтобы отдышаться. Глядя на его лицо, я угадывал в нем проглядывавшие черты волка. Его губы были растянуты в зловещей ухмылке, показывающей ослепительно белые зубы. Щеки опали, а глаза блестели, кожа над вмятиной на голове поднималась и опускалась.
Он как бы собирался для последнего броска.
— Беги! — закричали зрители. — Возвращайся в Кор, черная собака!
Умслопогаас знал, что они смеются над ним, но не обращал на них внимания. Он лишь ударил рукой по сухой земле. Затем поднялся и бросился на Резу.
Я, Аллан Квотермейн, наблюдал много боев, но никогда, до или после, я не видел подобных. Зулус был быстр, как львица, настолько быстр, что ноги его едва касались земли. Он несся, как пущенное копье, пока не остановился в десяти футах от Резу, который вначале замер, а затем всем телом бросился на него.
О, что это был за прыжок! Конечно же, зулус подсмотрел его у льва или спрингбока[45]. Он подпрыгнул высоко, и тут я понял, что его целью, очевидно, был высокий корпус Резу. Он ударил топором так, что удар пришелся на заднюю часть головы Резу. Все было кончено, поскольку я видел, что кровь потекла у него по лицу.
Умслопогаас отпрыгнул назад, пробежал немного и снова напал на него.
Резу встал, но прежде чем он поднялся на ноги, топор Инкозикаас коснулся того места, где шея соединяется с плечами, и врубился в него. Запас выносливости Резу был настолько велик, что у него еще хватило сил встать на ноги. Но теперь его движения были замедленными. Умслопогаас снова оказался у него за спиной, целясь в нее. Один, два, три удара... После третьего удара топор выпал из рук Резу и он медленно осел на землю, как груда мусора.
Не сразу поверив в то, что все кончено, я подбежал к тому месту, где он лежал. Над ним стоял Умслопогаас, как мне показалось, обессилевший вконец, потому что опирался на топор, а его ноги дрожали. Но Резу еще не был мертв. Он открыл глаза и уставился на зулуса с дьявольской ненавистью.
— Ты еще не победил меня, чернокожий, — выдохнул он, — это топор дал тебе победу. Древний, святой топор, который когда-то был моим, пока женщина не украла его. Да, это дар ведьмы из Пещеры, которая сказала тебе войти туда, где живет дух жизни. Он не поцеловал мою плоть и оставил смертным. Черный человек, мы можем встретиться где-нибудь снова и сразиться. Как бы я хотел задушить тебя вот этими руками и отправить вместе со мной во мрак. Но Лулала победит только в том случае, если ее судьба будет хуже моей. Ах, я вижу ее волшебную красоту, которой она так бесстыдно хвастает...
Здесь жизнь покинула его, он широко раскинул руки, последнее дыхание сорвалось с его губ.
Я стоял и смотрел на огромное тело, которое казалось мне человеческим лишь наполовину. Наши амахаггеры подошли и отвели меня в сторону, потом накинулись на тело своего древнего врага, как гончие на беспомощную лису, и руками и копьями начали вытаскивать внутренности, пока ничего человеческого в нем не осталось.
Их невозможно было остановить. Я был слишком утомлен прошедшим днем, чтобы хотя бы попытаться помешать им. Я жалею об этом, поскольку упустил возможность исследовать тело этого странного человека, а также понять, что же за кольчуга была на нем, которая остановила мои пули и даже лезвие Инкозикааса в сильных руках зулуса. Когда я посмотрел снова, от мощного гиганта остались только фрагменты тела, а кольчуга была разломана на маленькие кусочки амахаггерами, возможно, для того, чтобы послужить им талисманами.
Итак, я знал о Резу только то, что он был огромным человеком, очень страшным, который пронес свою силу через всю жизнь, поскольку по некоторым отличительным признакам я решил, что ему было около пятидесяти лет, а его бессмертие было лишь сказкой, которую местные жители использовали в собственных интересах.
Наконец Умслопогаас пришел в себя, открыл глаза и огляделся. Первым человеком, которого он увидел, был Биллали, он стоял, поглаживая свою белую бороду и жалуясь на все происходящее с философским, но вполне удовлетворенным видом. Это рассердило Умслопогааса и он закричал:
— Я думаю, это был ты, древний мешок со словами и чистильщик дорог для ног того гиганта, который посмеялся надо мной! Неужели ты думал, что я паду под ударами этого пожирателя людей! — И он показал туда, где валялись фрагменты того, что когда-то было Резу. — Теперь найди его топор, и, хотя я слаб и устал, я выпущу твою кровь.
— Что говорит этот черный герой, о Хранящий Ночь? — спросил Биллали как можно вежливей.
Я передал ему все слово в слово, Биллали вознес руки в ужасе, повернулся и тут же исчез. Я больше не видел его до нашего возвращения в Кор.
Увидев смерть своего вождя, его племя, которое считало его непобедимым, начало испускать странные и неестественные крики. Так делали, я думаю, филистимляне, когда Давид сразил Голиафа своим удачным ударом камня. Затем они отправились по домам, если они у них, конечно, были, с рекордной скоростью и в полном беспорядке.
Наши амахаггеры преследовали их некоторое время, но потом остановились. Они удовлетворились тем, что добили некоторых раненых, которых смогли найти, и вернулись в свое расположение. Я не следил за ними — битва была выиграна, я умывал руки. В моих воспоминаниях они остались людьми, о которых можно сказать, что у них отсутствует воспитание, а их привычки ужасны. Кроме того, они не были такими уж хорошими воинами, в любом случае я не хотел бы вновь оказаться в их команде.
Более того, у меня было еще одно дело. Мне предстояло разыскать бедную Инес, если бы не эта цель, я бы не дал согласия на то, чтобы возглавить амахаггеров в битве против их черных братьев, резуитов.
Но где была Инес? Если Ханс правильно понял их шамана, она находилась в хижине. Я надеялся, что именно там она и есть, в таком случае, охоту надо продолжать. Этот вопрос решался просто. Я позвал Ханса, который наслаждался тем, что стрелял по убегающему врагу, так чтобы они подольше не могли забыть его и зулусов. С ним я отправился к хижине или, скорей, палатке из сучьев, которая была двадцать футов в длину и двенадцать—пятнадцать в ширину.
На восточной стороне я нашел вход, прикрытый тяжелой занавеской. Я постоял около него в нерешительности, меня немного трясло, потому что, по правде говоря, я боялся отдернуть эту занавеску и увидеть то, что за ней находится. Собрав все свое мужество, я отодвинул ее и вошел внутрь с револьвером в руке. Сначала я не увидел ничего, поскольку попал со света в темноту. Когда глаза мои привыкли к мраку, я увидел некое светлое пятно на троне в конце этой хижины. Вокруг него был двойной ряд из женщин в белых одеждах. У них на шеях висели цепочки, а вокруг пояса были длинные ножи. Между троном и этими женщинами на полу лежал мертвый мужчина, один из жрецов, как я понял по его одеянию. В его руке все еще было огромное копье. Фигура на троне была молчаливой, как и те, кто стоял вокруг нее на коленях. Я даже подумал, не мертвы ли они.
— Леди Печальные Глаза, — прошептал Ханс, — и ее служанки. Без сомнения, у ее ног лежал тот старый жрец, который пришел сюда, чтобы убить ее, когда понял, что битва проиграна. Но ее подружки закололи его своими ножами.
Могу подтвердить, что предположение Ханса оказалось правильным, что показывало, насколько быстр его ум. На троне сидела Инес, а жрец действительно пришел, чтобы убить ее. Подружки невесты убили его своими ножами прежде, чем он смог напасть на Белую Королеву.
Я попросил зулусов поднять занавеску, чтобы стало немного светлее. Затем мы все вместе вошли в хижину с пистолетами и копьями наготове. Женщины на коленях повернулись к нам, и мы увидели, что они все очень молоды. А еще я увидел, как они потянулись к своим ножам. Я сказал им, что они могут уходить, и если они сделают это, то бояться им нечего. Но если они и поняли меня, то не прислушались к моему совету.
Мы с Хансом боялись, что они воспользуются своим оружием против той, что сидела на троне, которую мы приняли за Инес. По слову одной из них они немедленно поклонились ей, а потом, повинуясь другому слову, достали ножи и вонзили в собственные сердца.
