Григорий Терещенко - Горячее лето
Вечером Тарас познакомился с Мишей Шило. Это был молодой, подвижный, сероглазый паренёк. Лишь полгода, как пришёл в цех из технического училища.
Он подал руку Тарасу и сказал:
— А, футболист…
Да, Тарас — заметная личность на заводе. Он играл нападающим в футбольной команде. В летнее время его станок частенько простаивал. Заводчане гордились своей футбольной командой. Несколько лет назад она даже вышла во вторую подгруппу, но уже второй год, как команда не может достигнуть прежних успехов. А вся беда в том, что пришлось играть на кубок с киевским «Динамо» — обладателем кубка и чемпионом. Киевляне выиграли со счётом два — ноль и прихватили двух игроков. Правда, только один из них играет в дубле, а второго совсем не слышно. Но в августе наши победили с крупным спетом харьковскую сборную, и имя Тараса снова стало известно не только автозаводчанам, но и многим зеленогорцам.
Тараса в комнате встретили гостеприимно. Но в первый же день, когда он задымил сигаретой, Фёдор сказал:
— У нас не курят. Надеюсь, запомнишь, плакатов мы не вешаем, но это касается всех троих.
— Да, да, — закивал головой Михаил. — У нас порядок, ничего не попишешь!
Тарас не захотел ссориться со своими товарищами и вышел в коридор. А когда на следующий день вечером Михаил расположился за столом с толстым историческим романом, Тарас предупредил:
— Имей в виду: в одиннадцать гашу свет. Я тут равноправный жилец. Порядок есть порядок!
Пришлось Михаилу идти в красный уголок дочитывать книгу.
Тарасу понравилось жить в общежитии. Правда, он лишился многих удобств, которые давала жизнь в семье. Но кончилась опека матери и отчима, а без неё он чувствовал себя вольней. К Михаилу как-то сразу привык и подружился. Даже огорчился, узнав, что Михаил, возможно, скоро покинет и комнату. Его могут призвать в армию. А сюда подселят какого-нибудь забулдыгу — и пойдёт всё по-другому.
На третий день вечером к ним забежал парень и сказал, что Тараса ждут внизу.
«Кто мог ко мне прийти? — прикидывал Тарас. — Неужто Юля? Только вряд ли она сюда придёт. Замуж вышла. Вышла то вышла, а скажи слово — и прибежит. Наверное, она пожаловала. Татьяна ведь не придёт».
Спустившись вниз, он увидел мать. Она была в голубом костюме, волосы уложены. Выглядела как-то молодо. Мать порывисто бросилась к нему:
— Сынок!
Прижалась головой к широкой груди Тараса, словно пыталась прислушаться к биению его сердца. Тарас даже растерялся. А когда чуть отступил от неё, в глазах матери увидел слёзы.
— Неужели дома, сынок, тебе худо было, что ты пошёл в общежитие? Ещё свяжешься с какой-нибудь шпаной.
— Какой шпаной? В комнате замечательные парни!
— А не пьют?
— У вас в глазах — все пьяницы!
— Ну слава богу, что хорошие попались.
Они вышли из общежития и направились в скверик, где стояли скамейки и можно было поговорить спокойно. Мать надеялась вернуть сына. Тарас догадывался, что об этом будет вестись речь.
— Сынок, а может, вернёшься домой? Ведь мы не только для себя старались — и для тебя, своими мозолями добро наживали. Все тебе останется, и дом тебе отпишем. Вот я денег с собой прихватила для тебя. Положи на книжку.
— Спрячьте деньги, — нахмурился Тарас, и глаза его погасли. — Я сам уже неплохо зарабатываю, и не надо мне никакого богатства. А мотоцикл я раздумал покупать. Мама, мне надоело слышать: деньги, деньги, деньги! Не только в них смысл жизни!
— Зелен ты еще, сынок, хоть и армию отслужил. Зелен. Отец твой, хоть и не родной, но для нас старается. Что ж поделаешь, что родной отец умер. Если бы не искалечила война, жил бы еще. Совсем молод… И потом разве мы спекулируем? Свое продаем, мозолями нажитое. Не лодырничаем. Отчим и на заводе, и дома старается.
— Не только своими. Мозоли и у квартирантов вскакивают. Родственницу в мою комнату поселите. Я больше в ваш дом не вернусь…
— Время покажет, сынок! Комнату твою мы занимать не станем, без нее места хватит. Ты еще молодой, несмышленый. И на свет ты смотришь наивно. Такому, как ты, будет трудно на свете жить! Ой трудно!
— Ничего, мать, как-нибудь проживу!
— Тут рубашки, галстук, белье, возьми. Все твое.
Мать подала Тарасу сверток.
— Спасибо! — сказал Тарас.
— Может, еще что надо?
— Все у меня есть.
— Может, за своими любимыми грушами придешь?
А за то, что я негостеприимно приняла начальство, прости, сынок! Кто мог подумать, что то начальник цеха с мастером приходили? Знала бы — грушами, виноградом угостила.
— Да ладно об этом.
«Нет, не вернется сын, — решила мать, возвращаясь домой. — Хорошо, хоть сверток принял. Чего только я не передумала, когда в общежитие шла. Сейчас домой не вернется. Разве только погодя. Поживет, поживет в общежитии, да и придет домой. Все может случиться. Вон у соседа дочка сбежала, даже в другой город куда-то съехала, а вернулась. Так, может, и с сыном. Только перед соседями стыдно. Родной сын из дома ушел».
5Митинг, посвященный выпуску двухсотдесятитысячного автомобиля, проводился во дворе сборочного цеха. Трибуну соорудили из четырех двенадцатитонных грузовых бортовых автомобилей. А перед трибуной юбиляр — двенадцатитонный самосвал. Было много транспарантов. Гремела музыка.
Вдруг Татьяна увидела с трибуны Алексея. Он стоял с Тарасом и что-то говорил.
«Вернулся уже с Севера, — подумала Татьяна. — А почему он вдруг с Тарасом? Это по какому случаю такое содружество? Работают-то они в разных цехах. Разные профессии. Совсем непонятно. А собственно, какое мне дело до них?»
Откуда-то изнутри, из глубины, поднималось негодование. В озлоблении она даже сжала кулаки.
— Слово предоставляется Татьяне Ивановне Стрижовой — сменному мастеру второго механического цеха. — услышала она ровный голос секретаря парткома.
Это привлекло внимание и Алексея. Он прекратил разговор, устремил свой взгляд на трибуну.
Когда назвали ее фамилию, многие зааплодировали. Татьяна подумала: «Не такая уж я важная птица, чтобы поднимать шум. И Алексей с Тарасом аплодируют и смеются, словно ждут какого-то подвоха. К чему смех?»
Татьяна подошла к микрофону и обвела взглядом людей, заполнивших огромный двор цеха. Тысячи рабочих. «Хорошо, что набросала текст выступления, а то можно и растеряться».
«Товарищи!» — начала она, и голос ее зазвенел, как туго натянутая, струна. Алексей даже похолодел от мысли: вдруг у Татьяны не хватит слов и она будет стоять вот так перед всеми и ловить воздух ртом, как выкинутая на берег рыбешка? Он даже покосился на соседей: уж не смеются ли. Но все смотрели на нее с серьезными лицами. Однако совсем напрасно он опасался. Голос ее окреп, и Татьяна стала говорить уверенно, четко. Она говорила о людях своей смены, которые трудятся над выпуском деталей для автомобиля.
— Смотри, оратор, — сказал Тарас и ушел.
Алексей слушал и не мог прийти в себя от изумления.
«Толково, смело! Откуда у нее берется все это! Вот тебе и девчонка! Настоящий оратор!»
— У нее замечательная смена! — услышал сзади Алексей. — Отсюда и красноречие.
— Хорошо поэту иметь свою газету! — возразил молодой голос. — Дочка главного инженера.
— Не скажи, отец за нее не работает! С токаря начала девушка, — обиделся первый голос.
Перепалка стихла.
Татьяна, как только закончила выступление, следила за Алексеем. Стоит один. А где же Тарас? Жанны тоже не видно.
«Да она же в командировке, — вспомнила Татьяна, — а то, наверное, прибежала бы. Гляди, Тарас уже в обществе Юли. Вот бесстыдница. И куда только смотрит муж?.. Что он нашел в этой Жанне? А может, есть в ней что-то такое, чем я обделена? Да ну их! Стоит убиваться!» — так подумала, а на душе было тяжело.
Митинг заканчивался.
Татьяна медленно спустилась по ступенькам с грузовика. Решила уйти незамеченной.
— Татьяна Ивановна! Здравствуйте! — сказал кто-то сзади довольно громко.
«Алексей. Уйти? Не оборачиваться? Нет, посмотрю в его глаза».
— Здравствуйте, Татьяна Ивановна!
Алексей даже протянул руку, но она повисла в воздухе.
«Обиделась, что с Тарасом разговаривал во время ее выступления», — подумал Алексей.
— Вы на меня сердитесь?
— Я ненавижу вас! Всей душой ненавижу!..
Повернулась и ушла.
— Татьяна Ивановна! Татьяна! В чем дело?
Не обернулась, ускорила шаг, почти побежала.
«Что с ней? — недоумевал Алексеи. — Да, с характером девушка! Подумаешь, перекинулся несколькими словами с футболистом. А может, Тарас ее обидел? А вообще-то, что я знаю о ней? Мастер смены. Дочь главного инженера завода. Красивая. Ну и что ж, что красивая? Надо еще иметь и красивую душу. Человеком быть. А мне-то она нравилась. Да что там правилась, влюбился по самые уши! Собирался объясниться. Вот и объяснился! Эх, ты, Алексей, Алексей! Драть тебя за уши, да некому!»
