Частица твоего сердца - Эмма Скотт
Я улегся на нижнюю койку, уставившись на проволочную сетку и рваный матрас над головой, а в мозгу крутилась одна и та же мысль:
«Я не такой, как он. Я должен верить Шайло. Я непохож на него».
Но я, черт возьми, оказался за решеткой. И после всех унижений, что мне довелось испытать по пути сюда, эти слова звучали слабо и неубедительно.
«Мне очень жаль, мам. Прости…»
В тот же день охранник сообщил, что меня ждет государственный защитник. На меня надели наручники и отвели в комнату для посетителей, где за столом сидел высокий мужчина лет сорока с залысинами и в очках. Перед ним лежала папка.
– Мистер Венц? Я Форрест Перри, защитник, которого назначил вам суд.
Я сел напротив него, положив руки в наручниках на колени. Точно так же, как когда-то мой отец.
Перри порылся в бумагах.
– Буду с вами откровенен, все выглядит довольно паршиво.
– Я не трогал Дауда, – проговорил я. – Я просто нашел его там, где он тусовался, и предупредил, чтобы оставил Шайло в покое. Вот и все.
– Потому что вы думаете, что именно он разгромил ее магазин.
– Я знаю, что это он.
– Откуда?
– Он почти напрямую сказал мне об этом несколько недель назад, перед выпуском. И на записи с камер наблюдения…
– Парень, с головы до ног одетый в черное. Ни ДНК. Ни отпечатков пальцев.
– Это сделал он. И когда я столкнулся с ним лицом к лицу, он признался и сказал, что сожалеет об этом.
Перри поднял брови, показавшиеся над стеклами очков.
– Значит, вы признаете, что повздорили с Даудом той ночью? В настоящее время он находится в больнице Калифорнийского университета, в реанимации, и утверждает, что именно вы отправили его туда.
– Он лжет, черт возьми. В ту ночь я велел ему отвалить и ушел.
– Если это правда, то кто избил его до полусмерти?
– Не знаю.
Перри с минуту смотрел мне в глаза, потом махнул рукой.
– Забудьте. Не нам искать виновных. Наше дело доказать, что вы здесь ни при чем. Но, по правде говоря, мистер Венц, это трудная задача. Я просмотрел бумаги из вашей папки… ваша история с Даудом…
«Кровавое преступление отца…»
– Я этого не делал, – проговорил я. – Должно же это, черт возьми, что-то значить. – Даже для меня самого эти слова звучали глупо и неубедительно.
Перри постучал пальцами по папке.
– Вы хотите бороться? И при предъявлении обвинения заявить о своей невиновности? Потому что я могу побеседовать с окружным прокурором и договориться о сделке. В противном случае вам может грозить двадцатипятилетний срок. Может, больше, если не снимут обвинения и судья решит, что вы собирались убить Фрэнки.
При мысли о возможности провести жизнь в тюрьме сдавило грудь, и я едва мог дышать. Но у меня была Шайло. И нуждавшиеся во мне жильцы. Впервые у меня появился стимул бороться. Система погубила мою мать. Может, на этот раз все выйдет иначе.
– Никаких сделок.
Перри какое-то время изучал мое лицо, затем кивнул.
– Ладно. Расскажите, что случилось.
* * *
Обвинение мне предъявили уже на следующий день. Меня отвезли на автобусе в здание суда и привели в коридор, где своей участи ожидала еще дюжина заключенных. Шайло пыталась связаться со мной в тюрьме, но я не мог смириться с мыслью, что она увидит меня там. Или на слушании, на которое, я знал, они непременно придут с Биби. Оранжевый комбинезон был для меня символом унижения и падения. В школе меня называли преступником, и теперь, виновный или нет, я им стал. Меньше чем человек. Своего рода животное, которое нужно обуздать и держать под охраной в клетке. Наручники, казалось, весили тысячу фунтов.
Наконец боковая дверь в зал суда открылась, и мы, звеня цепями, соединявшими ножные кандалы с наручниками, вошли внутрь. Я опустил голову, но все равно заметил ее. На первом ряду, между Биби и Марианн Грир, сидела Шайло.
«Черт возьми…»
Она была чертовски красива, разительно отличаясь от больной, рыдающей девушки, которую я видел несколько дней назад.
«Потому что она чертовски сильная».
И если ей удавалось быть такой сильной, то вдруг я бы тоже смог? Я поднял голову и кивнул ей, стараясь вложить во взгляд все возможные извинения.
Ее глаза наполнились слезами, и она кивнула в ответ. Она безоговорочно поддерживала меня. Черт, мне тоже хотелось заплакать.
На другой стороне зала суда сидел Митч Дауд. Рядом с ним расположился Майки Гримальди. Кажется, оба пришли взглянуть, как я пойду ко дну.
Пока стоявшим передо мной заключенным зачитывали выдвинутые против них обвинения, ко мне сбоку подошел Форрест Перри.
После того как заключенный делал заявление, судья переходил к следующему.
– Не передумали? – пробормотал Перри.
Я смерил его холодным взглядом.
– Вы уже сдаетесь?
– Нет-нет. – Он поднял руку. – Мне просто нужно знать расклад, прежде чем мы сделаем заявление и все станет действительно реальным.
Тоже мне новость. Мне хотелось сказать ему, что все уже и так стало чертовски реальным. Находиться взаперти, прикрывать свою спину во дворе, в ду́ше или во время еды. Все это мало походило на шутку.
Перри наклонился ко мне и кивнул на пожилого мужчину с седыми волосами, сидевшего в передней части зала суда.
– Судья Джек Норман. Он довольно упрямый старик. Не терпит глупостей, но справедливый. Могло быть и хуже.
– Дело № 29575, – произнес секретарь. – Ронан Август Венц.
С меня сняли кандалы и отвели в сторону от ожидавших своей очереди заключенных. Мы с Перри встали у стола подсудимого, спиной к толпе. За другим столом сидела окружной прокурор, строгая, элегантная женщина в дорогом костюме, светлые волосы которой были туго стянуты в пучок на затылке.
– Лидия Уэллс, – пробормотал Перри. – Придется невесело.
Судья Норман пролистал досье, а затем взглянул на Перри.
– Перед тем как будет сделано заявление, полагаю, возникнет вопрос о вероятной причине?
– Да, Ваша честь, – проговорил Перри, поднимаясь на ноги. – Моего клиента подвергли допросу без присутствия адвоката, и основания для его последующего ареста в чистом виде косвенные. На самом деле обвинения основаны исключительно на словах Франклина Дауда, враждебные отношения которого с моим клиентом задокументированы. Его отец – бывший сотрудник полицейского управления
