Милый яд - Паркер С. Хантингтон
Тейт Маркетти никогда не признается, что любит меня. Несмотря на все, через что мы прошли, он никогда не придет в себя. Никогда не пообещает мне будущего. Никогда не подарит той безусловной любви, которая была у моих родителей. Так много «никогда».
Я позволила ему пройтись по мне, и он оставил глубокие следы. Что ж, пусть сам идет к черту. С меня хватит. Пытаться спасти нас все равно что переставлять шезлонги на Титанике, пока тот идет ко дну. Я достойна большего.
– Это ужин, а не предложение руки и сердца и свадьба в июне, – выплюнула я, задев его плечом, проходя мимо него.
Мы оба напряглись от этого контакта. Я нахмурилась, когда услышала его выдох, и повернулась к нему. Медленно, очень медленно Тейт повернулся ко мне. Ему удалось выглядеть собранным. Холодным и невозмутимым. Мне пришло в голову, что он, возможно, искренне считает, что я слишком остро реагирую.
Мудак.
Он шагнул вперед.
Я подстроилась под его шаг.
Тейт замер.
– Если хочешь предложение руки и сердца и свадьбу в июне, это прекрасно. Но между нами этого не будет, и чем быстрее ты придешь в себя, тем быстрее поймешь, что я всего лишь кофейное пятно в твоей автобиографии, Чарли. Даже не глава. И уж точно не ее герой. Я не могу тебя пригласить куда-нибудь. Не могу, чтобы меня видели с тобой. Не могу любить тебя так, как ты того заслуживаешь, – Тейт покачал головой, потирая затылок. – Ты выросла с родителями, которые любили тебя, и сестрой, которая отдала бы за тебя жизнь. Я нет. Я никогда не умел дарить и получать любовь.
– Это отговорка. Оправдание, – я вскинула руки вверх. – Ты даже не пытался.
– Мы с мамой почти не разговариваем, Терри надежен, как испорченное молоко, а Кел возненавидел меня с самого начала. Мужчины Маркетти не созданы для здоровых отношений. В ту секунду, когда мы теряем контроль, мы закручиваемся по спирали. Большего мне не светит, Шарлотта.
Шарлотта.
Мы оба тяжело дышали, стоя в разных концах кухни. Полдюжины потертых досок красного дерева и океан истории разделяли нас. Никто из нас не осмеливался пересечь непреклонные приливы и пенящиеся белые шапки.
– Хорошо, – я скрестила руки на груди. – Просто проясню: я говорю это ради Келлана. Я не могу помешать тебе игнорировать книгу твоего брата или его голосовую почту, но могу винить тебя за это, – я посмотрела на Тейта с гневом, который копился почти девять лет. – Это привилегия – получать прощальные подарки от того, кого любишь. Иметь возможность ухватиться за них каждый раз, когда ты скучаешь по нему. Прочти «Милый Яд», Тейт. Прочти ее, даже если тебе кажется, что твоя душа разрывается надвое. В конце концов, это часть твоей истории.
У двери я в последний раз посмотрела на Тейта. Его руки по бокам сжались в кулаки. Колено дернулось вперед и снова выпрямилось. Как будто он хотел подойти ко мне, но не мог себя заставить.
Он напомнил мне лебедя. Такой грациозный над водой, но под поверхностью он греб изо всех сил, чтобы удержаться на плаву.
Он будет любить меня только в темноте. Он никогда не полюбит меня при дневном свете.
– Не уходи, Чарли.
Пожалуй, я еще не видела такого уязвимого человека. Но это было эгоистично, жестоко и недостаточно. Я заслужила ту любовь, которую подарила ему. Я покачала головой.
Это было прощание.
– Потеря Келлана показала тебе, чего он стоит. Заранее приношу извинения за то, чему тебя научит моя потеря.
Глава восемьдесят первая
= Тейт =
Чарли ушла.
Чарли покинула меня.
Я потерял Чарли.
Я похлопал себя по рту, горлу, груди, произвел беглый осмотр тела.
Первоначальный диагноз: больно, но я с этой болью справлюсь.
Глава восемьдесят вторая
= Тейт =
Последующий диагноз: все еще чертовски больно. Операция «Забудь Чарли» стартовала две недели назад и с тех пор каждый день терпела неудачу. Вот в чем странность. Я знал, что со мной все будет в порядке. Что тревожное, призрачное ощущение потери конечностей со временем пройдет. Оно было отстойным, но все же было.
И все же. Все же. Ее номер манил меня всякий раз, когда я натыкался на него в своем телефоне. Пытка, которую можно было считать преднамеренной, учитывая, что в моем телефоне было только два контакта, а звонок Уолтеру Бернарду в три часа ночи звучал так же заманчиво, как предложение поучаствовать в «Холостяке».
Зазвонил будильник, напомнив, что у меня есть работа, дети, которых нужно принять, женщина, которую я больше не увижу. Не то чтобы я вообще спал. Я впился взглядом в красные цифры на часах. Когда в последний раз мне удавалось поспать больше четырех часов? Шарлотта Ричардс ушла из моей жизни, но ей все еще удавалось быть здесь. В моем пространстве. Я проснулся, окруженный ароматом лимонов. Аромат Чарли. Несколько месяцев назад она сменила моющее средство без запаха на цитрусовое, и оно пахло ею. Я мог бы его сменить, но не сделал этого.
Складка прорезала мой лоб оттого, что я лежал лицом вниз. Обычное явление, с тех пор как я изменил свои привычки, приспосабливаясь к чудовищу на потолке. Не то чтобы я не мог прочитать всего лишь абзац. Я просто знал, что засыпать надо лицом вниз. А еще не мог заставить себя сорвать плакат.
Терри вошел в комнату без стука, поставив на тумбу что-то жирное. Что бы ни пряталось внутри коричневого пакета, оно просочилось сквозь крафтовую бумагу. Терри кивнул на пакет.
– От Майка.
Я уставился на неопознанный комок. Мешок был усеян темными пятнами. Масло растеклось по древесине.
– Пас. Не хочу забивать артерии бляшками.
Хотя идея умереть из-за еды имела достоинства. По шкале несчастных случаев такая смерть встречалась реже, чем смерть в давке слонов, от падения в канализационный бак и возможности утонуть в дерьме, помимо других неприятных вариантов.
Терри вытащил из пакета чизстейк и положил его на пуховое одеяло, размазывая жир по египетскому хлопку.
– Ешь.
Я вгрызся в сэндвич, но только потому, что это сэкономило мне время, которое потребовалось бы, чтобы сбегать вниз трусцой и съесть половину коробки просроченных хлопьев. (Спойлер: еще прошло много времени с тех пор, как я покупал продукты.) К тому же, съев это, я избавлюсь от Терри. Убью зайца одним выстрелом.
Он запрокинул голову к потолку и схватился за живот, издавая хриплый смех.
– Это маленькая мисс Ричардс сделала?
– Единственная и неповторимая.
После того, как я закончил, Терри собрал мусор (примечание для себя: позже проверю небо на наличие летающих свиней) и направился к двери. Он остановился у двери и показал на плакат.
– Знаешь, мы чуть не выкинули этот отрывок. Та дама-редактор утверждала, что он мешает ходу повествования. Мисс Ричардс приложила усилия, чтобы его сохранить.
С этим лакомым кусочком он меня и оставил. Я сдернул с кровати заляпанное маслом покрывало и упал на спину, уставившись на гигантский отпечаток. Успел прочитать первую строчку, а потом выключил лампу, отключив мир.
Слова, которые я прочитал, эхом отдавались в моей голове. Снова и снова. Заезженная пластинка, застрявшая на пронзительной ноте. Я закрыл лицо подушкой, прижав ее к ушам. И все равно слышал слова Кела. Странно, но сказанные не его голосом. А ее.
Пришло время поговорить о моем брате.
Нет, это было не так.
Глава восемьдесят третья
= Тейт =
Сегодня я принимал роды мертворожденного.
Его мать рыдала, вцепившись в него, как будто ее боль могла вдохнуть в него жизнь. Пот стекал по ее вискам. Слезы струились по щекам.
Ее муж склонился над ней, вглядываясь в их безжизненного ребенка. Утешал свою жену, несмотря на собственное горе. Я часто наблюдал что-то подобное во время своей работы, но, похоже, никогда не смог бы повторить.
Это худшая часть моей работы.
Часть, которая обычно воскрешала воспоминания о потере Кела.
Но на этот раз я ощутил потерю Чарли. Она бы знала, что сейчас сказать. Как с помощью своих потерь помочь окружающим ее людям. Даже незнакомцам.
Я кивнул медсестре, которая дала знак персоналу очистить палату, чтобы родители могли скорбеть наедине. Мы стояли у палаты, прислонившись к стене и склонив головы.
За закрытой дверью
