Летняя работа - Лиззи Дент
Ирен смотрит на меня, и на мгновение мне кажется, что она выйдет из себя, но этого не происходит. Она смотрит на свои руки и кивает.
А потом наступает тишина. Все сидят молча, не зная, кто возьмет на себя ответственность за решение текущих проблем.
– Ну, – начинает Ирен, качая головой, не в состоянии поверить в то, что происходит, – ты вывалила на меня столько всего за раз…
– Эм, все здравствуйте, – говорит Хизер едва слышным шепотом. – Могу я поговорить с вами, Ирен?
– А кто вы, дорогая?
– Я настоящая Хизер.
У меня замирает сердце. Я смотрю на Хизер и понимаю, что больше не могу пытаться отсрочить неизбежное.
– Мне остаться? – шепчу я Хизер, пока Ирен прогоняет остальной персонал.
– Нет, – отвечает Хизер, не глядя на меня.
Глава 39
Уже почти два часа ночи, когда я в одиночестве добираюсь до гостиницы на вокзале Инвернесса и звоню ночному портье. На вывеске радостно сообщается «Руководство сменилось», что дает надежду на то, что с тех пор, как я была здесь в последний раз, ситуация улучшилась.
Ночной портье открывает дверь. Он невысокого роста – около пяти футов двух дюймов (160 см), – с козлиной бородкой. Я чувствую исходящий от него запах, как только дверь приоткрывается.
– Мисс Финч? – спрашивает он. Я устало киваю. – Идемте, идемте. Вы немного позже, чем мы вас ждали. Но ничего, неважно. Я провожу вас в вашу комнату.
Он открывает дверь и пропускает меня вперед.
– Вверх по лестнице. Могу я взять ваши сумки?
– У меня только одна. Я сама донесу.
Он открывает дверь в маленькую одноместную комнату в конце коридора второго этажа и желает мне спокойной ночи. Я сажусь на край кровати, чувствуя себя измученной. Цветочные занавески приоткрыты достаточно, чтобы увидеть стеклянное мерцание реки Несс.
Я в сотый раз проверяю телефон. Никаких уведомлений. Ничего от Хизер. Мое последнее сообщение «Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?» не прочитано.
Я оставила Хизер с Ирен. Она сказала, чтобы я села в такси и оставила ее в покое, и я наконец оставила попытки остановить неизбежное. Кто я такая, чтобы вмешиваться в жизнь Хизер? А когда я попыталась поговорить с Джеймсом, он убежал на кухню, и я ушла.
Интересно, что произошло? Неужели у Ирен действительно был роман с мужем ее сестры? Я не могу в это поверить, но я не могу и придумать другого объяснения. Бедная, бедная Хизер. Я надеюсь, что правда об их семье скрепит их, а не разъединит: конечно, Ирен не сможет не полюбить неожиданную племянницу. Я представляю, какую боль она будет испытывать, зная, сколько лет упущено. И мне плохо от того, что я не могу быть рядом, чтобы поддержать Хизер, когда Ирен все узнает.
В поезде обратно в Лондон на следующий день я тоже не смогла связаться с Хизер, хотя расстояние хоть как-то облегчает мою боль. Я поселилась в грязном хостеле на Кингс-Кросс и легла в кровать, слушая звуки сирен и пьяные споры за окном.
Я снова пишу Хизер.
«Ты все еще там?»
По-прежнему молчание.
Когда на следующее утро я брожу по улицам города и поздний летний зной доносит до меня тухлые городские запахи, я понимаю, что мне, скорее всего, придется вернуться в Плимут. Деньги, которые дала мне Ирен, скоро закончатся, а на залог за комнату его все равно не хватит. Придется звонить маме. Это справедливое наказание для меня.
Я чувствую внутри ужасную пустоту, которая переполняет меня. Я хочу вернуться в «Лох-Дорн». Я чувствовала, что что-то зародилось там, как будто маленькое семечко того, кто я есть, наконец-то начало прорастать. Кто я теперь, когда меня там нет?
Я стала ценить вино, хотя мне никогда не стать настоящей сомелье. Мне понравилось изучать еду. Мне нравится то, что Джеймс делает в ресторане, и мне нравится, с какой заботой Ирен готовит дома. Но я никогда не смогу зарабатывать на жизнь готовкой. И снова я Птичка: ничего не умею, даже притворяться, как оказалось.
В тот вечер в хостеле происходит драка между двумя австралийскими бэкпекерами, которая заканчивается тем, что мне на лицо падает прядь искусственных волос.
Глава 40
На следующее утро я снова брожу по Северному Лондону, где мне нечего делать и некуда идти. Я знаю, что откладываю неизбежное, но не могу заставить себя позвонить родителям.
Я провожу полчаса в какой-то ужасной кофейне, где пью латте, состоящий из безвкусной пены. Потом мне очень нужно в туалет, но там грязнее, чем в конюшнях «Лох-Дорна», поэтому я пользуюсь туалетом в ближайшем Caffи Nero. Женщина за стойкой хмуро смотрит на меня, когда я проскальзываю мимо очереди. К двенадцати я побывал в Oasis, Waterstones и ретро-магазине сладостей, где купила пакетик лакричных конфет, которые тут же съела. Чувствуя глубокую жалость к себе, я некоторое время сижу на скамейке у автобусной остановки, неустанно проверяя свой телефон.
Тут я замечаю небольшой магазинчик, зажатый между магазином мобильных телефонов и букмекерской конторой; его маленькая привлекательная витрина оформлена как для пикника с розовыми винами и стеклянными стаканами, разложенными на клетчатом покрывале. Название милое – «Винная библиотека» – и навевает воспоминания о Хизер. По-моему, это одно из мест, куда она часто ходила.
Я решаю заглянуть сюда и, возможно, поучаствовать в бесплатной дегустации, если предложат. Открываю дверь и слышу звук «дзынь». Он сразу же на мгновение возвращает меня в Портри, и я закрываю глаза, чтобы насладиться видом лодок, снующих по заливу. Джеймс широко улыбается мне, его волосы развеваются вокруг лица от дуновения морского бриза. Радость, которую чувствуешь, когда начинается что-то новое.
– Доброе утро, – говорит голос, и женщина (кажется, француженка) поднимается из подвала. – О, или уже добрый день. Чем могу помочь?
Полки на стенах забиты бутылками, а вдоль задней стены тянется длинный холодильник.
– Пока не знаю. Жарко сегодня, – говорю я, замечая большую вывеску с надписью: «Британское, органическое и, вы не поверите, вкусное». Не могу удержаться от улыбки. – Вот
