Верни мне себя - Брук Лин
Снаружи я стараюсь сохранять спокойствие, быть для неё опорой. Но внутри извожусь от беспокойства и тревоги. Весь киплю от желания забрать всю её боль себе и облегчить страдания хоть немного. Но с досадой отмечаю, что всё, что могу для неё сейчас сделать, – это крепко держать за руку во время схваток, подавать воду, когда замечаю, что её губы пересыхают, и поддерживать за талию, когда ей необходимо немного пройтись.
Всё это кажется таким незначительным и пустым по сравнению с тем, что сейчас делает она.
– Я устала… – едва слышно выдыхает Яна.
Её глаза наполняются слезами. Приглушённый свет лампы тенью падает на её бледное лицо, придавая ей едва заметное сияние. Замечаю, как дрожат её иссохшие губы, и как непослушная прядь рыжих волос спадает на лоб.
– Я знаю, милая… – тихо отвечаю я и, протянув руку, осторожно убираю выбившийся локон за её ухо.
Кончиками пальцев слегка касаюсь её щеки. Хочу обнять, поцеловать, защитить от всего, что причиняет ей страдания. Но боюсь сделать что-то не так и доставить лишний дискомфорт.
– Ты большая умница! Думай о том, что скоро встретишься с хулиганкой, которая избивала тебя и не давала спать по ночам, – улыбаюсь, стараясь подбодрить и отвлечь бестию.
Уголки её губ приподнимаются в слабой улыбке, и Яна срывается на тихий, почти неуловимый смех. Я чувствую, как на мгновение она расслабляется, и её дыхание становится ровнее. Она не отпускает мою руку, напротив, сжимает ещё крепче, словно черпает силы.
– Мне ещё не привезли кроватку и комод… – бормочет она с обеспокоенным видом. – Я не собрала сумку на выписку… Я ничего не успела… – слова льются стремительным потоком.
Я с трудом сдерживаю смешок. Она серьёзно сейчас думает и волнуется об этом?
– Это всё пустяки, – успокаиваю я. – Не беспокойся об этом. Я обо всём позабочусь, и, если что, твоя мама поможет мне. Сейчас самое главное – это ты и наша малышка. Сосредоточься на себе, дыши ровно. Всё остальное подождёт. Кроме того, детская комната в доме уже полностью готова.
Она поворачивает ко мне голову и смотрит прямо в глаза.
– Ты правда решил подарить мне дом? Не слишком ли это щедрый подарок для… – она замолкает, не решаясь закончить фразу.
– Для кого? – с лёгкой ухмылкой переспрашиваю я. – Для любимой женщины, которая совсем скоро подарит мне дочь? Мне кажется, это даже мало.
Она поджимает губы и отворачивается от меня к окну. Высвобождает свою руку из моей и начинает поглаживать двумя руками свой живот. Что-то нашёптывает себе под нос, успокаивая себя и ребёнка.
Проходит изнурительный час.
Интервалы между схватками сокращаются. Яна лежит обессиленная и, кажется, ещё чуть-чуть и заплачет. Я сижу рядом и чувствую свою ничтожную беспомощность, которая леденит всё тело. Уровень тревоги и беспокойства превышает все нормы, но я продолжаю сохранять самообладание, расслабляя и подбадривая любимую.
– Янис, – зовёт меня тихо, почти хрипло. – Расскажи мне что-нибудь… Отвлеки меня.
Я наклоняюсь к ней поближе, провожу рукой по её растрёпанным волосам и стараюсь поймать взгляд морских глаз.
– Знаешь, о чём я сейчас вспомнил?
– Ну-ка, – смотрит на меня с любопытством.
– Как ты вылезла из окна отеля и, словно обезьянка, полезла по дереву, сбегая от неудачного романа.
– Боже, – произносит она, устало усмехнувшись. – Сбегала от одного женатого придурка и свалилась на голову другому.
– Как тонко ты намекнула, что я придурок, – расплываюсь в широкой улыбке.
– Я не намекала, – парирует она, с вызовом глядя на меня. – Могу сказать прямо всё, что думаю о тебе и кем тебя считаю.
Я не могу сдержать короткий смех, умиляясь тому, как в таком состоянии она остаётся верна своему нраву.
– Я в этом даже не сомневаюсь, бестия. Давай, не держи в себе. Скажи всё, что ты обо мне думаешь.
Надеюсь, это поможет ей отвлечься.
Она молчит около полминуты, словно размышляя над моим предложением, а после начинает:
– Ты бессердечный и эгоистичный подонок!
Сжимает моё запястье, ногтями впиваясь в мою кожу. Пытается причинить мне боль. Но я едва ощущаю это – всё моё внимание сосредоточено на ней.
– Конечно, – спокойно соглашаюсь я, продолжая нежно гладить её волосы.
– Ты лицемерный, лживый и ни черта не идеальный мерзавец!
– Ты совершенно права.
– Лучше бы я тогда осталась в том номере с тем идиотом и никогда не встречала тебя!
– Спасибо твоему вздорному характеру, что ты поступила иначе.
– Ты ужасен, Янис!
– Уверен, хуже меня мужчины в твоей жизни не было, – продолжаю соглашаться с ней, видя, что ей это помогает.
– И не будет!
– Это уж точно, – наклоняюсь к её лицу и замираю в сантиметре от её губ. – Придётся всю жизнь терпеть меня такого ужасного, мерзкого, бессердечного и эгоистичного подонка.
Она замирает на миг, застывая взглядом на моих глазах, а потом тихо шепчет:
– Я тебя ненавижу! – произносит сквозь зубы, ещё сильнее и больнее впиваясь ногтями в мою ладонь.
Я слабо улыбаюсь. Наклонившись ближе, касаюсь губами её пылающей от напряжения щеки.
– А я тебя люблю, – шепчу ей на ухо.
Она не успевает мне дать свой ответ. Её лицо искажается от новой волны боли. Глаза затуманиваются, и она начинает глубоко дышать, стараясь справиться со схватками.
Дверь палаты открывается, и в помещение входит врач для очередного осмотра. Елена Владимировна быстро подходит к Яне, профессионально и аккуратно проверяет её состояние. После чего поднимает взгляд на нас и ободряюще улыбается.
– Раскрытие полное, – сообщает спокойно. – Через пять минут приступим к родам.
Я ощущаю смешанные чувства волнения и предвкушения в ожидании встречи с дочкой.
Как только женщина покидает палату, Яна поворачивается ко мне и вновь смотрит в глаза.
– Ты останешься?
– Конечно, – отвечаю твёрдо, поднося её руку к своим губам и нежно целуя. – Я буду рядом постоянно.
– Тебе совсем не противно?
– Противно наблюдать, как ты мужественно терпишь боль? – искренне удивляюсь вопросу. – Выброси из головы эти глупости и набирайся сил перед последним шагом, – осторожно провожу рукой по её лицу и, наклонившись, касаюсь губами плеча. – Скоро мы уже увидимся с нашей принцессой.
При упоминании о дочери лицо ведьмочки смягчается, и на её губах появляется слабая улыбка.
В этот момент в палату возвращается врач в сопровождении нескольких медсестёр. Они окружают Яну, и Елена Владимировна начинает её инструктировать. Объясняет, когда нужно просто дышать и отдыхать, а когда тужиться. Яна сосредоточенно всё слушает и кивает.
– Мы начинаем, – объявляет Елена.
В палате устанавливается гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихими командами
