Испанский любовный обман - Елена Армас
Не замечая моей возмущенной гримасы, Даниэль продолжал:
– Или ты такая, потому что вернулась домой? Это, наверное, нелегко. Или потому, что Изабель выходит замуж, а ты пока нет…
У меня перехватило дыхание.
– Или все дело в нем? Не знаю, но..
– Замолчи! – прошипела я. Внутри адским костром разгоралось пламя. Я даже слышала, как он потрескивает, напрочь сжигая остатки моего терпения. – Даниэль, не смей!
Он в замешательстве сдвинул брови.
– А что такое?
– Что такое?! – переспросила я, поднимая голос на целую октаву, и закрыла глаза, изо всех сил стараясь вернуть самообладание. – Не смей притворяться, будто тебе есть до меня дело. Ты не имеешь права судить меня или сомневаться в моем счастье. – Дыхание становилось чаще, гнев не утихал. – Хватит рассказывать мне в лицо свои домыслы. Ты потерял это право давным-давно.
Даниэль покачал головой и громко вздохнул:
– Лина, я же о тебе забочусь. Всегда заботился. Переживал. Поэтому и завел разговор.
– Ты – и всегда обо мне заботился? Ты? Всегда?!
– Разумеется, – выдохнул он. – Ты мне как младшая сестра. Мы вот-вот станем одной семьей.
Внутри все заледенело. Я замерла как вкопанная.
– Я тебе как младшая сестра? – От этих слов во рту остался гадкий привкус. – Даниэль, ты что, издеваешься?
Он подобрался. Нацепил маску учителя. Решил надавить авторитетом.
Я хорошо знала это выражение лица – не раз видела в аудитории, сидя за партой.
– Лина, не надо.
– Что не надо?
Он цокнул языком, отчего меня бросило в пот.
– Не веди себя как ребенок. Мы теперь оба взрослые люди. Вот и говори как взрослая.
Теперь. Он сказал «теперь». А тогда, значит, не были?
– Даниэль, выходит, когда мы встречались, я была для тебя ребенком? Когда ты говорил, что я особенная. Когда утверждал, что любишь меня. – Я заметила, как он стиснул зубы. – Когда бросил, почуяв, что запахло жареным. Видимо, это все объясняет. Например, почему я слышу твои извинения только теперь, – ты счел, что я достаточно для них повзрослела?
Я отступила на шаг. В ушах колотило сердце. Даниэль замер, будто прирос к месту.
– Знаешь что? Давай поставим точку. – Я тряхнула головой, горько рассмеявшись. – Я тебе ничего не должна. И ты мне ничего не должен. Даниэль, тебе всегда было на меня плевать. Иначе ты не позволил бы им жрать меня заживо. – Я сглотнула, отгоняя воспоминания, с дикими воплями рвущиеся на волю. – Я предпочла бы, чтобы ты держал свое мнение при себе. Серьезно. Ты умудрился стереть последнюю толику уважения, которую я к тебе испытывала.
Даниэль ошарашенно застыл. Я сделала еще шаг назад.
Он открыл рот, но сумел выдавить только одно:
– Лина…
– Все нормально, – сказала я. – Я ничего от тебя не жду. Как уже говорила: что было, то прошло.
Он сомкнул губы и уронил плечи – надеюсь, принимая мой выбор.
– Могу сказать одно: я счастлива.
Это и впрямь так. Да, я сбита с толку. Да, в душе у меня бардак, и, вообще, я в полном ужасе. Но была сила, которая раскалывала скорлупу, покрывавшую мое несчастное измученное сердце, сочилась сквозь трещины и смывала любые сомнения – дай только ей волю. Я могла обрести покой и уют.
Даниэль здесь совершенно ни при чем. Виной тому другой мужчина.
Мужчина, который меня ждет.
Я хотела развернуться на каблуках и уйти, но из-за угла появился знакомый силуэт.
– Cariño, ты куда запропастилась? – спросила по-испански бабушка. – О, теперь ясно. – Она бросила косой взгляд в сторону Даниэля, однако решила сделать вид, словно его здесь нет. Бабушка повернулась ко мне, ехидно вздернув уголки губ и блестя глазами. – Твой мужчина сидит за столом, как брошенный щенок. – Она взяла меня за руку, и душу отпустило. – Он заказал тебе десерт. И постоянно смотрит в ту сторону, куда ты ушла, с таким видом, будто порывается тебя искать.
Желудок ухнул вниз, в груди опять затрепетало.
– Правда?
Бабушка похлопала меня по руке:
– Еще какая, boba[98]. – Она щелкнула языком, потянув меня обратно в зал. – Он даже не стал просить вторую ложку: видимо, знает, что делиться ты не станешь, как ни уговаривай.
Она хихикнула, а я постаралась не замечать, как трепет расползается по всей груди.
– Он просто идеален, – пробормотала я, сама себе удивляясь.
– А то, – рассеянно ответила бабушка. – Поэтому не смей надолго оставлять его одного. Слишком хорош.
Еще бы. И для меня – тоже.
– Как думаешь, он завтра со мной потанцует?
– Думаю, да. – Иначе это будет не Аарон. – Только если ты очень вежливо попросишь.
Она хихикнула. Кажется, завтра мне придется отвоевывать своего кавалера у родной бабушки.
Старушка, воровавшая ночами шоколад из холодильника, повела меня обратно к столику, оживленно болтая. Однако на полпути вдруг сбавила шаг и сказала вполголоса:
– В мое время таких мужчин не делали. Дедушка был красив, но не настолько. Хотя я полюбила его не за внешность. – Она подмигнула. – Ну, ты поняла, о чем я.
– Abuella! – громким шепотом возмутилась я.
Она похлопала меня по руке.
– Не прикидывайся скромницей. Уж мне-то в свои годы лучше знать. Ну же, иди!
Я наткнулась на синий взгляд. Аарон посмотрел на бабушку, потом глянул мне за спину. Обернувшись, я увидела в паре шагов от нас Даниэля.
Проводив бабушку до места, я позволила себе посмотреть на своего фиктивного кавалера. Тот заметно нервничал: сжимал челюсти и морщил лоб. Снова встретившись с ним взглядом, я увидела в его глазах тревогу и то самое тепло, которое чувствовала несколько минут назад, когда Даниэль упомянул его имя. Ясно, как в безоблачный день.
Аарон волновался за меня. Настолько, что был готов вскочить, броситься ко мне навстречу и спросить, что, черт возьми, случилось. Он за меня переживал. Заботился. Был готов встать на защиту, обнять, просто держаться рядом – стоит только попросить. Я это знала.
Черт, его даже просить необязательно.
Он заботился обо мне всерьез, от самого сердца. Вопреки всему, что говорил Даниэль.
Изящно опустившись на стул, я воспользовалась моментом, чтобы нацепить спокойную улыбку. Однако губы, кажется, скривило в гримасе: во мне до сих пор бурлили эмоции после недавнего разговора с Даниэлем, потому что когда я повернулась к Аарону, глаза у него вспыхнули ярче обычного.
Я фальшиво растянула губы, и Аарон дернул челюстью.
Сестра болтала с родителями – не знаю, о чем именно. Мыслями я была не здесь.
Я сложила руки на коленях, но вдруг
