Тренер Култи - Мариана Запата
К счастью, Култи не стал уточнять. Я знала, что папа принимает выходки Сеси близко к сердцу, а мама злится, что мы якобы не способны отнестись к ней с терпением и пониманием. А ведь я терпела. До сих пор ей ни разу не врезала, хотя иногда она очень даже заслуживала.
Мама, сев за стол, принялась расспрашивать о наших планах на завтра и рассказывать о всевозможных тетушках и двоюродных сестрах, которые очень хотели со мной повидаться. Время потихоньку клонилось к десяти, и я то и дело зевала, попутно поражаясь, как папа до сих пор держится, хотя сам тоже ложился довольно рано.
Неловкая и странная тишина. Я обменивалась взглядами с Култи и мамой, а папа отказывался смотреть нам в глаза.
Все, надоело.
– Показать, где ты будешь спать? – спросила я немца.
Тот кивнул.
У нас только одна гостевая спальня, и поскольку моя сестра явно не собиралась со мной здороваться, о ночевке в ее комнате не могло быть и речи. Когда мы с Култи прошли мимо гостиной с жестким диваном, купленным скорее из-за прочности, чем из-за удобства, у меня дернулся глаз. Нет уж, одно существование этого обитого тканью камня было преступлением против человечества, и я не собиралась выгонять на него своего друга.
Когда брат съехал, его комнату отремонтировали и превратили в спальню для всех, кто заглядывал в гости. Родители не любили менять старые вещи на новые, особенно когда те еще в рабочем состоянии, а потому я прекрасно знала, что ожидает меня внутри. Наша с Сеси старая мебель, оставшаяся со школьных времен.
Двухъярусная кровать, если точнее.
Просто две полноразмерные кровати: одна снизу, вторая сверху. Я чуть не улыбнулась, когда Култи даже глазом не моргнул, увидев комнату.
– Добро пожаловать в отель «Касильяс». – Я развела руками, демонстрируя металлический каркас двухъярусной кровати, телевизор на тумбочке с экраном в тридцать с мелочью дюймов и всевозможные плакаты и статьи, где фигурировали мы с Эриком, – они переехали сюда после того, как Сеси вынесла родителям все мозги. Якобы она не могла жить, когда ей вечно тычут в лицо нашими достижениями. Будто нам их на блюдечке с голубой каемочкой принесли. Ха.
Природный талант и генетика не гарантировали успех.
– А где будешь ночевать ты? – спросил он, сбрасывая сумки на пол.
– Э-э-э…
– Здесь же, – вклинился мой отец по пути в собственную спальню, которая находилась в конце коридора. А потом бросил через плечо, будто разговаривал с нами весь вечер: – Buenas noches![38]
Мы будем спать в одной комнате? В прошлые разы, когда я приводила своего бывшего, папа прогонял его на диван, но с Култи? Я очень сомневалась, что он уложил нас в одной маленькой спальне, потому что я повзрослела. Подозреваю, если бы я предупредила его заранее, он бы раздобыл нам двуспальную кровать.
Разумеется.
Я могла возразить, но разве мне хотелось ночевать на полу родительской спальни или на диване? Как-то не очень.
– Ты не против, если я займу верхнюю? – спросила я.
Он окинул кровать взглядом, и в орехово-зеленых глазах мелькнуло то ли веселье, то ли нечто похожее. Он помотал головой.
– Нет. Ложись снизу.
– Ты слишком высокий для верхней, – пояснила я. – Ложись внизу. Там и матрас поновее.
Он искоса взглянул на меня, кивнул и убрал наши сумки с середины комнаты, а потом полез рыться в своих вещах.
– Ванная – следующая дверь по коридору. На кухне бери все, что захочешь, мой дом – твой дом. У нас все спят крепко, так что ты никого не разбудишь. – Я постучала пальцами по ноге, соображая, ничего ли я не забыла. Вроде нет. – Пойду перед сном загляну к сестре.
Немец просто кивнул и пробубнил нечто неразборчивое.
Спальня сестры располагалась по соседству с ванной. Из-под двери лился свет и слышался звук работающего телевизора, поэтому я громко постучала.
– Сеси? – Я забарабанила в дверь костяшками пальцев. – Не спишь?
Тишина.
– Сесилия? – Я постучала еще раз.
По-прежнему ничего.
– Сес, ты серьезно?
Ответа не последовало. Не будучи дурой, я догадывалась, что она не уснула с включенным телевизором. Я знала сестру. Она бы не уснула при свете. Просто она выпендривалась. Снова.
Я ничего ей не сделала. Не обижала ее, не ругала и не говорила ничего плохого. Признаю, я уделяла много внимания своей карьере, но всегда старалась помочь. Но как только она чуть-чуть подросла, лет с шести или семи, она превратилась в вечно ноющую из-за моих успехов чертовку.
Мне пришлось глубоко вздохнуть и медленно выдохнуть, чтобы не испортить себе настроение. Не хочет открывать дверь – пусть не открывает, умолять я не буду.
Скорее расстроенная, чем злая, я вернулась в спальню, которую делила с Култи, и столкнулась с ним на пороге: он как раз выходил с компактной дорожной сумкой в руках. Легко забыть, насколько он выше и крупнее меня, но в тот момент я даже не обратила внимания, раздосадованная поведением засранки-сестры.
Култи ушел в ванную, а я нашла чистые трусы, обычный лифчик, который потом можно снять под одеялом, ночнушку и собственную косметичку, чтобы сходить в душ после немца. Попутно я подготовила одежду к утренней пробежке, а на бумажке у телевизора написала пароль от вайфая. Буквально через несколько минут Култи вернулся: лицо у него было влажным, но больше ничего не изменилось.
– Я в душ. Пульт от телевизора на комоде, пароль от вайфая возле телевизора. Еще что-нибудь нужно? – спросила я, обходя его и направляясь в ванную. Будет чудом, если я не усну в процессе, но я так привыкла принимать душ по вечерам, что ложиться спать без него было бы неприятно.
– Нет, – ответил он, убирая вещи обратно в сумку.
– Хорошо, тогда скоро вернусь.
Пятнадцать минут спустя я уже сполоснулась, почистила зубы и, переодевшись, вернулась в комнату. Култи сидел на кровати в тонкой белой майке и джинсах, а нижняя часть его бицепса была обернута какой-то пленкой. Он поднял взгляд, когда я вошла в комнату, и вроде даже улыбнулся, стягивая носок.
– Все в порядке? – спросил он, когда я бросила грязную одежду у двери и присела, чтобы достать из сумки пару гольф.
– Да, а что? – Я выпрямилась, убедившись, что моя свободная футболка чуть ли не до колен не зацепилась за резинку трусов.
Култи продолжил раздеваться.
– Ты злишься из-за сестры, – спокойно заметил он, бросая два удивительно длинных носка в мою кучу грязной одежды.
Я хотела было возразить, сказать, что все
