Прекрасный Грейвс - Л. Дж. Шэн

А у меня в квартире в Салеме не было даже нормальной ванны.

Ренн указывает на меня своей вилкой, на которой висит яичница с беконом.

– Это потому, что я стараюсь только ради тех, с кем близко общаюсь, а тебя мы потеряли из виду.

– Раньше мы были близки, – говорю я, но не чувствую всепоглощающей грусти, которая наваливается на меня каждый раз, когда я думаю о том, как много изменилось за последние пять лет. Вместо этого я надеюсь, что мы сможем все исправить.

– Так и есть. И теперь тебе предстоит проделать обратный путь к моей благосклонности. – Ренн опустошает целый стакан апельсинового сока и ставит его на стол. – Для начала можешь каждый вечер делать мне массаж ног.

Донна толкает ногой стул напротив своего.

– Присаживайся, Эвер. На столе уже лежит тарелка для тебя. Хлеб еще пока не остыл.

– Сами готовили? – Я сморщила нос, не сдвинувшись с места.

Она закатила глаза.

– По мне видно, что у меня куча времени в жизни?

Я сажусь. Уплетаю немыслимое количество еды, запивая все апельсиновым соком. Не очень много говорю за столом. Донна, Ренн и папа беседуют между собой. Время от времени они спрашивают меня, что я думаю об их высказываниях, но при этом я совершенно не горю желанием вступать в разговор. Они не заваливают меня вопросами. Больше всего меня поражает то, насколько эти трое выглядят и чувствуют себя, словно они одна дружная семейка. Так больно осознавать, что я здесь лишняя. Донна называет Ренна «Руин», а она для него – Дэнни. Донна с папой вместе работают волонтерами в местном общественном центре. Ясное дело, что, придя сюда, я вступила во что-то уже целостное и работающее в полную силу. Так что, несмотря на неполное согласие с ситуацией и все еще чувствуя себя странно от того, что в доме моего детства на постоянной основе живет совершенно незнакомый мне человек, я заявляю Донне, что она не обязана оставаться в доме Дилана из-за меня и может спокойно переезжать обратно.

– Не оставайтесь в стороне из-за меня. Как можете видеть, я в основном провожу время в своей комнате. – Пропускаю ее слова мимо ушей.

Донна улыбнулась.

– В какой-то степени мы все рассчитываем на то, что ты будешь чаще выходить из комнаты.

– Глядите, она уже пытается меня исправить. – Я одариваю отца злобной улыбкой. – Вот это поворот!

– Ты что такая противная сегодня? – Ренн ударяет меня ногой под столом. – Серьезно, да что с тобой такое? Донна ведет себя любезно по отношению к тебе.

– Эвер, это было не к месту, – категорично заявляет отец. Я жду, что вот-вот Донна выступит в роли крестной феи и скажет: «О, пожалуйста, я все понимаю». Однако вместо этого она вскинула бровь в мою сторону и сказала:

– Знаешь, только один из нас останется здесь, если ты забросишь свою жизнь и останешься в своей комнате на веки вечные. И этим человеком точно буду не я.

«Ты только что словила словесную пощечину», – смеется Пиппа надо мной в моей голове. – «Впечатляюще. Это надо было заснять, детка».

Я потираю лицо, чувствуя внезапную усталость.

– Простите. Извините, что я… – Такая невыносимая. Грубая. Отвратительная. Остановиться на этом или же… – Такая сложная.

– Ты недавно потеряла жениха, – мягко говорит Донна. – И хочешь верь, хочешь нет, но, как человек, прошедший через подобное, ты не так уж и плоха, как тебе кажется.

– У меня нет ориентира в жизни. Я быстро слиняла, когда папа потерял маму, так что я не смогла увидеть его краха изнутри полностью, – бормочу я, отодвигая остатки еды на своей тарелке.

– Я и сам был до жути подавлен. Потерять любовь всей своей жизни – вот что труднее всего пережить, – соглашается папа. – Но хорошая новость в том, что… со временем тебе все же удается это пережить.

Он назвал маму любовью всей своей жизни. В присутствии Донны. А она до сих пор не воткнула вилку ему в руку за такие слова. Из-за этого я чувствую себя так, будто с моего сердца свалился огромный булыжник.

– Такая интересная тема у вас тут, – Ренн с улыбкой хлопает в ладоши. – Но я голосую за то, чтобы сменить ее. Как самочувствие, Эв?

Я всерьез задумалась над этим.

– Да вроде получше… я так думаю.

Я отвечаю ему серьезно. До сих пор больно говорить про такое. Я по-прежнему продолжаю думать о Доме, но больше не чувствую, что перестала контролировать свои эмоции. Как будто я понятия не имею, в каком состоянии проснусь завтра. Злость, которую я испытывала к нему, почти прошла. На смену ей пришло спокойное принятие того, что Дом был далеко не таким идеальным парнем, каким я его себе представляла, и это нормально. Что я никогда не смогу с ним поговорить, никогда не смогу спросить его, что творилось у него в голове, когда он совершал свои поступки, – и это тоже в порядке вещей.

– Так все-таки получше или «ну так, неплохо»? – уточняет Ренн.

– Лучше, – я намазываю на кусок хлеба масло, прежде чем положить его в рот. – А может быть, и неплохо, раз уж на столе имеется еда с простыми углеводами.

– Достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы пойти с нами на серфинг? Мы с ребятами собираемся поймать пару волн примерно через полчаса. Океан будет тихим, как раз для таких плохих серферов, как ты.

Я показываю ему средний палец. Он смеется в ответ.

– Парни хотели с тобой повидаться, – Ренн пожал плечами.

– Ты же знаешь, что я буду жуткой занудой.

– Даже не знаю, как тебе это сказать… – Ренн делает вид, что глубоко вздохнул, – но ты всегда была занудой. Теперь у тебя есть веская причина для этого.

Я бросаю в него куском хлеба. Он ловит его ртом и начинает жевать.

– Видишь, с чем мне приходится иметь дело? – показываю я Донне, указывая большим пальцем в сторону Ренна.

Она усмехнулась:

– На днях он пытался втянуть меня в пердежную войну. Видимо, так он выражает свою привязанность.

И вот сейчас я не в силах сдержаться. Я расхохоталась. Так умеет только Ренн.

– Отвратительный ты человек, конечно, – я толкаю Ренна в плечо.

– А вот ты тянешь время. Ну так что? Идешь или у тебя свиданка с альбомом Мэрилина Мэнсона и твоей подушкой?

Мне нравятся друзья Ренна. В детстве они жалко бегали за Пиппой и мной, выпрашивая хотя бы крохи нашего внимания. Мы были на тот момент старше,