Летняя работа - Лиззи Дент
Он улыбается, когда дверь кухни распахивается, и в нее вваливается огромный мужик – настоящий образчик показной маскулинности. Он одет в пыльный синий твидовый костюм с жилетом, в верхнем кармане которого виднеется ярко-желтый носовой платок. На голове у него грива из темных кудрей, а глаза одновременно темные и яркие. Он выглядит как супермодель сорока с небольшим лет из тех, которых можно увидеть в рекламе роскошных часов в GQ, когда он поднимается из отделанной дубом каюты старинного парусника, небрежно распахнув рубашку, и тянется к безликой женщине в золотом бикини.
– Привет, Хизер. Добро пожаловать, – мурлычет он с акцентом непонятно какой части Британии, при этом его голос похож на жженую карамель поверх ванильного джелатто. Он бросает экземпляр газеты «Шотландец» на барную стойку рядом со мной.
– Это я, – говорю я.
– Джеймс! – кричит он, глядя мне прямо в лицо и слегка поджав губы. Как бы он ни был красив, я должна сказать, что его мужественность меня совершенно не привлекает: бедная женщина, которой предстоит выйти за него замуж, обречена на пожизненную эпиляцию зоны бикини, тренировки, а в худшем случае и вагинопластику. Не прошло и доли секунды, как двери снова распахнулись, и появился Джеймс. Он шел, опустив голову и изучая свои записи. Вот он гораздо больше в моем вкусе. Если в Расселе все жесткое и отполированное, то в Джеймсе все мягкое и простое. Например, его волосы выглядят так, будто пахнут шампунем, а не дорогим гелем для волос. Симпатичный, но не настолько, что это пугает, да и яйца вряд ли бреет.
– Добро пожаловать в наш маленький ресторанчик, – продолжает Рассел, отодвигая рукав, чтобы посмотреть на свои огромные серебряные часы. – Осталось всего сорок пять минут до ужина, и я вижу, что вам нужно освежиться после поездки, верно?
– Да, это было бы неплохо…, – отвечаю я, засовывая руки под мышки – мне кажется, что так я меньше пахну потом.
– Хорошо, тогда давайте быстро пройдемся по списку, – говорит он.
Я тоже киваю, бросая быстрый взгляд на Джеймса, который грызет ноготь большого пальца. Я беззвучно шепчу: «Все в порядке», но он не понимает, о чем я, и я делаю мысленную пометку больше так не поступать.
Я пододвигаю табурет к Расселу и достаю свои записи. Глубокий вдох, а затем техника драмкружка в девятом классе: говорю очень громко и четко, немного кося под Клэр Фой из «Короны»[4] для авторитетности.
– Практически невозможно подобрать идеальное вино к блюду без тщательной дегустации погреба, – начинаю я.
– Конечно, – бурчит Рассел, кивая в знак согласия.
– И, очевидно, я не пробовала сами блюда, так что это все лишь предположения.
– Тебе не нужно объяснять, Хизер, – прерывает Рассел, касаясь моей руки. – Я просто рад, что ты здесь, с нами, и что не Билл выбирает вино.
Билл закатывает глаза и ставит экспрессо перед Расселом, который резко прижимает чашку к губам, выпивает одним махом и с одобрительным кивком отодвигает ее обратно к Биллу.
– К цесарке, как видите, я выбрала не обычное Пино Гриджио. Я предположила, – тут я сделала паузу, оглянувшись через плечо на Джеймса, – что сельдерей не обжарен…
– Да, я отметил это в окончательном варианте меню, – тихо отвечает Джеймс, в то время как Рассел поджимает губы.
– Отлично! Что ж, я определенно рекомендую немецкий рислинг. Сухой. А для стейка из лопатки я предлагаю не Каберне – оно слишком тяжелое для всех этих муссов. Думаю, аргентинское Пино хорошо дополнит блюдо и, – я опустила взгляд в свои записи, – смягчит пикантность блюда легким малиновым привкусом.
– Хорошо, хорошо, – кивает головой Рассел, вскидывая брови, и улыбка озаряет его гладкое лицо. – А что к крабу? Черт, про краба я и забыла.
– Ну, тут без вариантов, верно? – Я импровизирую. – Мерло?
Лоб Рассела морщится, и он смотрит на Джеймса, чей рот слегка приоткрыт. В воздухе повисает тишина, которую нарушает удар кастрюли об пол на кухне.
Позади меня Билл начинает хихикать, а мгновение спустя Рассел тоже фыркает от смеха, и я присоединяюсь к нему, не спуская глаз с остальных, чтобы найти подходящий момент, когда перестать смеяться.
– Шучу, – говорю я, похлопывая Рассела по руке. Я даю себе зарок больше не угадывать.
– Она имеет в виду Шардоне, – уверенно произносит Билл, грозя мне пальцем, и его щеки снова краснеют. – Вот это смешно. Мерло. Боже правый, а я повелся.
– Извините, – говорю я, – просто держу вас в тонусе.
– Отличная работа, Хизер, – говорит Рассел, завершая разговор.
– О, это было не так уж сложно, – отвечаю я, краснея, – мы же все здесь импровизируем?
– Ерунда, – возражает он, снова касаясь моей руки, но на этот раз слегка сжимая ее. – Вы принадлежите к числу самых молодых и ярких сомелье в стране.
Я продолжаю:
– Это мне повезло. Быть под началом шеф-повара с такой невероятной репутацией – это просто сбывшаяся мечта.
Я вижу, что Рассел хочет мне понравиться. Хочет, чтобы я его уважала. Чтобы я запала на него. А что самое лучшее в глубоко неуверенном и самовлюбленном мужчине? Заставь его думать, что у него получилось, и тебе сойдет с рук почти все.
– Вообще-то у меня есть одна мысль насчет сегодняшнего вечера, – говорю я с некоторым трепетом. – Мне бы хотелось сыграть роль наблюдателя, чтобы узнать, как у вас тут все устроено.
Рассел смотрит на меня, качает головой и поглаживает подбородок большим и указательным пальцами, а затем поправляет свой платок в кармане.
– Полагаю, в этом есть смысл. Конечно, вам нужно будет вмешаться, если кто-то попросит что-то не из меню. Но да, идея хорошая.
– Думаю, так будет лучше, – просто говорю я, улыбаясь Расселу, и испытываю облегчение. Я начинаю слегка поглаживать воротник своей рубашки. Это такой шаблонный прием, и я ненавижу себя за свое поведение, но я в режиме выживания, поэтому не останавливаюсь.
– Возможно, Билл, мы могли бы показать Хизер, где она может проинструктировать персонал по поводу вин, пока мы с Джеймсом занимаемся новыми блюдами, а потом дадим ей освежиться? – говорит он.
– Конечно, – отвечает Билл, вытирая руки о свой черный фартук и кивая в сторону двери в конце стойки бара. – Пойдем со мной, Хизер?
– Спасибо, Рассел, – бормочу я,
