Стальная принцесса - Рина Кент

Да. И иногда я вижу ее, когда она выходит из себя.

Но ни разу я не принял ее за кого-то другого.

Это Эльза.

Моя Эльза.

Я отгоню от нее всех гребаных призраков, если понадобится.

– Ч-что мама сделала, Эйден? – Ее руки и ноги дрожат. Она вся дрожит, как будто сходит с ума от выброса адреналина.

– Не надо.

– Не надо что?

– Не задавай вопросов. Не сейчас. – Я вытаскиваю ее мокрые руки из-под воды и беру их в свои. – Я хочу чувствовать тебя, Эльза. Я хочу запечатлеть себя под твоей кожей так же глубоко, как ты запечатлела себя под моей.

– Как? – Она всхлипывает, задыхаясь от слов. – К-как ты можешь хотеть меня, когда я ненавижу себя прямо сейчас?

– Ты можешь ненавидеть себя, но я все равно буду хотеть тебя, сладкая. – Я притягиваю ее к себе и хватаю за бедра. – Я сказал, что буду защищать тебя, помнишь?

Она смотрит на меня печальными голубыми глазами.

Этот взгляд вызывает у меня желание вырвать свое сердце и положить к ее ногам.

Точно так же она посмотрела на меня, когда впервые увидела в подвале дома своих родителей.

Это взгляд, которым она одарила меня, когда я в последний раз видел ее в том гребаном доме.

Это она. Не ее мать.

Эльза всегда отличалась от монстров, которые правили ее жизнью.

Иногда она может быть такой, как они, но в глубине души она не изменилась.

Она не стала такой, как я.

Обхватив ее бедра, я подталкиваю ее до тех пор, пока она не ударяется спиной о стену.

– Я хочу тебя. Ты мне нужна. Ты единственная, кто когда-либо будет мне нужен.

– Эйден… – Ее мокрая, покрасневшая рука запутывается в моих волосах. – Я… мне жаль. Мне так жаль.

– Мне тоже, детка. – Потому что это я втянул ее в войну против Джонатана, которую мы оба можем проиграть.

Если я в конечном итоге погибну, то так тому и быть, черт возьми.

Я уже решил, что Эльза моя, и никто не смеет посягать на то, что принадлежит мне.

– Заставь меня забыть, – шепчет она, ее глаза все еще блестят от слез, а ноги дрожат.

Мне не нужно приглашение. Я задираю ее платье и стягиваю свои джинсы. Она обхватывает меня ногами, когда я толкаюсь в нее.

Бля-я-ять.

Я не могу и никогда не насытюсь ощущением того, что нахожусь внутри нее.

Это чувство принадлежности.

Это как обрести частичку себя после долгих лет разлуки.

Эльза – это проклятие, но она также единственная гребаная вещь, имеющая смысл.

Тихие дрожащие стоны, которые она издает, когда я вонзаюсь в нее, отдаются прямо в моем сердце. Она прикусывает нижнюю губу, как будто не хочет, чтобы хоть один звук вырвался наружу.

– Прекрати, – ворчу я ей на ухо. – Тебе никогда не нужно сдерживаться со мной.

– Это так ужасно. Это так неправильно. – С каждым словом она сжимает меня все крепче.

Даже если это хреново и неправильно, она все равно хочет меня каждой клеточкой своей души.

Мой темп ускоряется, и я снова и снова задеваю ее чувствительные точки.

Она кричит, цепляясь за меня изо всех сил:

– О, боже мой, Эйден!

Ее бог.

Мне всегда нравилось, как это звучит. Быть ее богом – это лучший подарок, который я когда-либо мог получить.

Я продолжаю входить в нее до тех пор, пока она больше не может дышать, не говоря уже о том, чтобы протестовать. Она кончает вокруг меня, и вскоре я следую за ней.

Эльза безвольно обвивается вокруг меня, ее голова прячется у меня на шее, она тяжело дышит. Мне нравится, что она доверяет мне настолько, что засыпает вот так, рядом со мной.

Она больше не видит во мне угрозы.

Точно так же, как и я.

Все еще обнимая, я несу ее в спальню и кладу на кровать. Когда я выпрямляюсь, чтобы снять пиджак, она хватает меня за подол рубашки.

Я опустошен.

Я потрясен мольбой в ее глазах.

Я отбрасываю куртку и опускаюсь рядом с ней. Она кладет голову мне на плечо и обхватывает меня обеими ногами и руками.

Моя Эльза.

Она моя.

Черт возьми, моя.

И никто этого не изменит.

Даже она.

Ее дыхание выравнивается, и я думаю, что она заснула, но затем она бормочет:

– Я люблю тебя, Эйден. Думаю, я всегда тебя любила.

Глава тридцать девятая

Эльза

– П-папочка?

Мои маленькие ножки заскользили и остановились.

Кровь.

Лужа крови, а в ней лежит папа.

У меня звенит в ушах, когда я подхожу к нему.

– П-папочка! Ты о-обещал, что не бросишь меня, как Илай.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, принцесса.

– Все, что угодно, папочка.

– Беги. Как можно быстрее.

– Нет, – всхлипываю я. – Я не оставлю тебя.

– Беги!

– Папа!

– БЕГИ!

Позади меня раздается хлопок, и грубые руки тянут меня за волосы.

Он не двигается.

Папа не двигается.

Открой глаза. Скажи мне, что ты любишь меня. Не уходи к Илаю. Ты нужен мне как никогда.

– Папочка!

Мои глаза распахиваются, грудь вздымается. Я лежу на боку, на моих бровях выступают капельки пота.

Папа.

О, боже. Папа.

Разве он не погиб в огне? Как получилось, что он был окружен кровью?

Или это только мое воображение?

Нет. Горе, сжимающее мне горло, не может быть воображаемым.

Слезы грозят пролиться наружу, но я сдерживаю их, когда чувствую тяжесть, прижимающую меня сзади.

Нога Эйдена придавливает мою, а его рука надежно обхватывает мой живот.

Его свободная рука рисует узоры на моей спине.

Те же самые узоры, которые он всегда рисовал, когда мы были в ванне или после секса.

Я смотрю на свет, льющийся из окна.

Сквозь него проглядывают лучи солнца.

Солнце после дождя.

Красота после шторма.

Чем больше Эйден прикасается ко мне, тем сильнее я погружаюсь в его тепло.

Его невысказанные эмоции.

Его безоговорочное принятие.

Я не оборачиваюсь из страха, что чары могут быть разрушены. Я не оборачиваюсь, потому что не могу смотреть ему в лицо после вчерашнего.

Не думаю, что до конца своей жизни смогу полностью встретиться с ним лицом к лицу.

Эйден, мой мучитель, стал жертвой моих родителей.

Тогда он был всего лишь мальчиком. Маленьким мальчиком с взъерошенными черными волосами и невинными серыми глазами.

Эту невинность пытали в том подвале и убили, когда он вернулся и обнаружил свою мать мертвой.