Любовь на уме (ЛП) - Али Хейзелвуд
У меня что, голова взрывается?
— Ты представляешь, как мы с Кей занимаемся этим?
Я вздрагиваю. Росио сидит за своим столом, черные Dr. Martens стоят рядом с клавиатурой, а во рту у нее розовый леденец. — Как давно ты здесь?
— Минут пять. Ты смотрела вдаль со странным выражением оленя в свете фар, так что… — Она прекращает сосать с громким хлопком. — Так это были я и Кей? На твоем столе?
— Я уверена, что это сексуальное домогательство.
— Я не возражаю.
— Нет, ты домогаешься меня… — Я вздыхаю и качаю головой. Она невозможна. Я хочу удочерить ее и оставить в своей жизни навсегда. — Все в порядке?
Она кивает, засовывая леденец обратно в рот.
— Это… клубника?
— Бабблгам. Кей дала мне его.
— Кей, да?
— Ага.
Я прочистила горло. — Я думала о нашем недавнем разговоре, в котором ты сказала мне, что не очень любишь… Кей, и…
Ботинки Росио ударились об пол. Сильно. — Я люблю ее, — заявляет она. — Она идеальна. Я хочу, чтобы она была моей прекрасной калифорнийской невестой с розовыми лентами в волосах. Я хочу принимать с ней ванны, пахнущие сахарной ватой. Я хочу покупать ей фруктовые коктейли с маленькими зонтиками. — Она наклоняется вперед, пригвоздив меня взглядом. — Я буду носить блестки для нее, Би. Черные блестки.
Я немного запыхалась от такой интенсивности. — Алекс знает?
— Я порвала с ним. Сказала ему, что он недостаточно розовый. — Она пожимает плечами. — Его это почти не волнует.
Я ухмыляюсь. — Я так рада за тебя.
Она всхлипывает. — Не стоит. Жизнь — это боль, а потом ты умираешь.
— Ах, да. Я забыла.
— В любом случае. Сейчас как никогда важно, чтобы я поступила на нейропрограмму Джона Хопкинса, так как Кей поступает именно туда. Поэтому мы решили перенаправить время и усилия, которые мы потратили на подготовку к GRE, на уничтожение GRE.
— Уничтожение?
— Мы присоединились к #FairGraduateAdmissions. Сейчас это целое движение. Люди собирают средства, повышают осведомленность, оказывают давление на выпускные программы, чтобы те отказались от теста. Мы собираемся помочь в организации. — В ее глазах появился злобный блеск. — Я потратила сотни долларов и часов на этот тест, Би. Сотни. Я отомщу — особенно после этой дурацкой статьи в «Хронике высшего образования».
Я понятия не имею, о какой статье она говорит, но легко нахожу ее. Это статья некоего Бенджамина Грина, который, как сообщает мне быстрый поиск в Google, является вице-президентом в STC. Компания, которая продает GRE.
Против задач: что не так в #FairGraduateAdmissions
Новая тенденция — отказаться от GRE, который широко использовался приемными комиссиями на протяжении десятилетий. @WhatWouldMarieDo первой использовала свою платформу, чтобы привлечь внимание к «несправедливости», которую он увековечивает, а @Shmacademics помог ей усилить сигнал, разместив обзоры литературы, опровергающие его. Вместе у них почти два миллиона подписчиков. Но кто эти влиятельные люди? Какие крупные денежные операции стоят за ними? Имеют ли они финансовые связи с конкурентами НТЦ? Более того, эти авторитеты не предлагают полезных альтернатив GRE. Они говорят о целостных протоколах приема, но полное прочтение тысяч заявлений отнимает слишком много времени у приемных комиссий…
Мои глаза закатываются к задней стенке черепа. Комиссии должны поступать правильно по отношению к абитуриентам и должны находить время. А кто этот чувак? Эта ассоциация домовладельцев, состоящая из одного человека? Что такое «обширная денежная операция»? Я хочу вломиться к нему в дом и показать, что моя зарплата, вероятно, равна той, что он платит своему мальчику у бассейна, и ничего из этого не поступает из Твиттера. Но я не знаю, где живет мистер Грин, поэтому я просто отправила ссылку Шмаку.
Мари: Ты видел эту дурацкую статью? Бенджамин Грин официально стал Кэмел Диком 2.0.
Мой взгляд падает на сообщения, которые он отправил в последний раз, когда мы разговаривали, когда он рассказал мне о девушке. Моя грудь сжимается, и по какой-то причине я думаю о Леви. О том, что его больше нет. О его мнении о GRE. Может, я схожу с ума?
Я не жду ответа Шмака. Выхожу из приложения и заставляю себя вернуться к работе.
— ЧТО?
— Слушай…
— Что?!
— Это…
— Что?
— Я…
— Что?!
Я вздохнула. — Хорошо, Рейке. Дай мне знать, когда закончишь.
Моя сестра кричит «Что?!» еще восемь раз. — Ладно, все закончилось. Давай продолжим. Итак, вы с Уордом целовались…
— Мне кажется, что для этого должно быть более подходящее слово.
— Вы сосались. Обменялись микробами. Обменялись слюной. Пообщались. Обжимались.
— На днях ты в подробностях рассказала мне о том украинском парне, которого подцепила, и я не подняла и половины шума.
— Это другое.
— Почему?
— Потому что я опытный пеггер, но ты никогда так не делаешь. Ты такая: — Нейро теперь мой жена, застегни пояс целомудрия, выкопай ров вокруг забора, а теперь ты целуешься со своим заклятым врагом, который, очевидно, увлечен тобой…
— Был. Был увлечен мной. И это всего лишь поцелуй. — Если я буду повторять это достаточно часто, возможно, это сотрет из памяти то, как близко я подошла к тому, чтобы оказаться голой с Леви на полу моей кухни. Как я весь день одержимо думала о его местонахождении.
— К твоему сведению, я вернусь в Штаты на твою свадьбу, но я недавно обнаружила сабреддит «Невеста-зилла», и я не собираюсь красить волосы в блонд, чтобы соответствовать цветовой гамме церемонии…
— Не будет.
— Ну да, ты, наверное, попросишь тилово-зеленый — и все равно категорическое «нет».
— Рейке, это был просто… поцелуй. Ему
