Новый босс - Алайна Салах
— Одурел, мамонт неандертальский! Думаешь, можно мне кровь месяцами сворачивать, а потом вот так просто без извинений на плечо и в койку? Да за кого ты…
По опыту знаю, что русская кошка шипеть может долго, еще и бусы из моих глазных яблок попытаться сделать, поэтому решаю пустить в ход тяжелую артиллерию. Знаю, что она не устоит:
— Rossiya — nasha svyashchennaya sila, Rossiya — nasha lyubimaya strana.
Матрешка мгновенно стихает словно младенец, которому после многочасового ора сунули в рот соску, и беззвучно сопит мне в лопатку.
— Moguchaya volya, velikaya slava — Tvoye naslediye na vse vremena… — заканчиваю свое победоносное соло, которым однажды не только блистательно избавил Сла-ву от нижнего белья, но и услышал три самых заветных слова.
Дохожу кровати и аккуратно укладываю на нее матрешку, нависая сверху. Опухший от суточного воздержания и наших словесных потасовок младший раздирает мне джинсы, вопя, что соскучился по своей подружке-вагине.
— Хитрый слизеринец. Никах понятий о чести. — шипит Сла-ва, обдавая клубничным дыханием мое лицо. — Права была шляпа.
А дальше я уже ничего не соображаю, потому что матрешка жестко присасывается к моему рту, вгоняя острые когти мне в спину.
От лица Гаса-младшего спасибо тебе, санкционная Россия, за то, что вырастила такого сентиментального патриота.
*******
— У меня прямо дежавю, — вздыхает Сла-ва, когда мы выходим из моей пантеры на парковку аэропорта Кеннеди. — Казалось, словно мы были здесь только вчера.
Та же херня. Это уже второй раз, когда я привожу сюда матрешку, чтобы расстаться на длительный срок. И хотя в этот раз я знаю, что через месяц она вернется ко мне, на душе от этого не радужнее. Я ни черта не баба Ванга, но дерьмовое предчувствие меня не покидает. Да и матрешка в этот раз не изображает из себя боевую амазонку: уткнулась мне в подмышку и лапками вцепилась в бицепс, словно в Россию его с собой увезти собралась.
— Будем созваниваться каждый день. — грустно бубнит мне в футболку.
Прикладываюсь губами к ее клубничной макушке и глубоко вдыхаю, стараясь запомнить ее запах:
— Конечно, будем. Собираюсь каждый день виртуально трахать тебя в прямом эфире.
Матрешка мой напускной энтузиазм не поддерживает и тяжело вздыхает:
— Я буду скучать, Гас.
Блядь, почему так грустно, а?
Остановившись, сгребаю ее кошачью мордочку в ладони.
— Ya pisdetz kak budu skuchat, Сла-ва. — обещаю ей.
— Вижу, готовился? — слабо улыбается матрешка.
Готовился. Последние две недели только об ее отъезде и думал.
— Таак, крольчата, что за упаднические настроения в спаривающейся стае? — грохочет за моим ухом.
— Чуть не оглох, Фиона. — морщусь, оборачиваясь к сияющей бодростью динозаврихе. — У твоих школьников непроизвольная дефекация не случается, когда ты с ними здороваешься?
— И тебе здорово, дементор. Чмокнул, гляжу, мою подруженьку. Того гляди захнычет.
Словно в подтверждение ее слов, матрешка обнимает меня обеими руками и, всхлипнув, жмется всем телом. И в этот момент я готов засунуть ее подмышку и увезти отсюда подальше. Интересно, за что в России лишают гражданства? Нужно будет полистать интернет.
— Присматривай за матрешкой, Фиона. — как истинный герой мыльных опер обращаюсь к Вере. — Назначаю тебя феей-крестной. В благодарность я тебе дюжину смазливых девственников в жертву в следующий приезд принесу.
— Не разговаривай так с Верушкой, Малфой, — шмыгая носом, бормочет Сла-ва.
Из-за спины Фионы слышится какой-то грохот и через секунду рядом с ее мощным плечом материализуется Джо. Тяжело дыша, держит на плече спортивную сумку с надписью Sochi 2014 и здоровый чемодан. Я и забыл, что этот влюбленный миньон вызвался свою крупногабаритную пассию в аэропорт доставить.
Выуживаю из кармана два билета, и вручаю их Вере:
— Обменял на бизнес-класс. Не могу позволить, чтобы мои Тимон и Пумба как сплющенные консервы десять часов тряслись в салоне эконом-класса.
Фиона одобрительно цокает губами и кивает, демонстрируя, что готова внимать дальнейшим наставлениям:
— Много пить матрешке не давай. По опыту знаю, что после третьего бокала она начинает ваш Leningrad горланить, и остальным пассажирам это очень не нравится.
— Ты такой милый, Драко. — глухо подает голос Сла-ва.
Я уже подумываю, затащить ее в туалет на финальные проводы, но в этот момент звонит ее телефон. До того как матрешка принимает вызов и начинает тараторить на своем варварском языке, успеваю заметить на экране презрительную физиономию папы Карло.
Чтобы отвлечься, перевожу взгляд на Джо, ошалело пялящегося на обтянутые тканью Фионины арбузы. Я тоже по таким фанател, пока матрешка меня не приворожила. Теперь меня привлекает только один размер: Сла-вы. А на остальное уже не стоит.
Мое внимание цепляется за знакомый звук, произнесенный матрешкиным голосом. Такой, блядь, мерзкий, что все нервные окончания мгновенно подтягиваются к коже словно от трения пенопласта по стеклу.
E-gorka.
Двадцатишестилетний удод, с которым предстоит месяц рука об руку трудиться Сла-ве. Который наверняка будет пялится на ее роскошный зад и пытаться сосчитать камушки. Который заранее не нравится мне настолько, что я готов авансом отшлифовать ему морду.
Матрешка заканчивает разговор и поднимает взгляд на меня. Похоже, у меня все написано на лице, потому что она сразу поясняет:
— Папа Игорь предупредил, что его машина в сервисе и в аэропорту меня встретит Егор.
Когда я занимался боксом, первое что я научился — не показывать сопернику, что мне больно, когда прилетает в почки и в челюсть. Вот сейчас я подключаю этот навык целиком, чтобы не выдать бушующую во мне эмоциональную канализацию. Не справлюсь — утоплю всех на хер. Задницей чую, не случайно у Папы Карло его шарманка в самый неподходящий момент сломалась.
Кивнув, выдавливаю из себя улыбку, как засохшую зубную пасту:
— Позвони, как приземлишься, матрешка. Я буду ждать.
— Пора. — тоном палача оглашает Фиона и забирает у Джо сумку, с легкостью перекидывая ее через плечо. По его покрасневшей от натуги физиономии, вижу, что он рыдать готов от счастья.
— Я люблю тебя, Гас. — шепчет Сла-ва и, встав на цыпочки, клеймит меня своим пухлыми губами.
Блядь, ну почему так тяжело. Словно наживую ампутируют любимую руку тупой пилой.
— Lublu. — целую ее в ответ. — Pisdetz kak.
Фиона и матрешка идут к прозрачным дверям выхода, а мы с Джо, застыв на месте как два унылых монумента, смотрим им вслед. Мне так херово, что впервые за долгое время хочется напиться до тошноты.
— Она должна быть моей, бро. — зачарованно тянет Джо. — Вот это настоящая женщина.
И даже шутить
