Эгоист - Дарья Белова
Выйдя из последнего, где на мои вопросы слышу привычное «нет», понимаю, как устал. Записка не помогает. Манускрипт Войнича, не меньше (Прим. автора: рукописная книга, написанная пятьсот лет назад неизвестным автором, на неизвестном языке, с использованием неизвестного алфавита).
Домой возвращаюсь с одной матрешкой, за которую отдал двести евро. У нее, сука, там, где должна быть шея, жемчужное ожерелье нарисовано.
– Как успехи? – Сафин звонит с утра пораньше.
У меня после перелета голова разрывается на атомы. Я не помню своего имени, фамилии, где я и кто по жизни. Так, существо под одеялом и утренним стояком. Мне снилась она.
Мычу в трубку. Глаза режет августовскими лучами. Не солнце, а красный световой меч Дарта Вейдера.
– Ты помнишь, какой сегодня день? – его голос приторный. Для утра слишком много сладкого.
– День домашнего печенья?
Спускаю ноги на пол, голову наклоняю вперед и лбом упираюсь в раскрытую ладонь. Ее же растираю сам лоб.
Я все еще где-то между Новосибирском, Москвой и Питером. А если… Если она в какой-нибудь деревне? У бабушки, например. У Тани же есть бабушка?
– Эй, Марино? Ты вообще слышал, что я только что сказал? – черт, Сафин продолжает бормотать в трубку.
– Прости, я тебя не слушал.
– У меня свадьба. Забыл?
– А мальчишник был? – раскрываю глаза. Тимур, свадьба, королева, торт…
– Да. И ты ушел через час.
И все из-за нее. Всю жизнь мою на лоскуты порвала и на нити расплела.
– Вот такой скучный у тебя был мальчишник, значит.
Варю кофе, посматриваю в окно. Август в Риме тихий. Но именно в этом месяце мы и познакомились с жемчужиной. Прошел год. Ровно год, как я увидел ее в том кафе. Зыркнула на меня и отвернулась. Губы в мороженом, сидит, уплетает граниту, и ей ни до кого нет дела.
А потом убежала. Дурная привычка. Но я нашел. Затем снова нашел, и снова…
От дозы кофеина пульс пробивает отметку в сто двадцать ударов в минуту. Кровь приливает к вискам, они пульсируют.
У друга свадьба, а у меня и подарка нет.
Надеваю какой-то выходной костюм, начищаю туфли. Не причесываюсь. По дороге до дома покупаю букет для Вари. Эти Сафины сумели договориться о свадьбе в моем поместье.
Жизнь течет, я стараюсь встроиться в общую картину.
Если Тимуру подарю мини-шлем с моим автографом, он сразу его запульнет в меня или будет время скрыться?
Дом не узнать. Столы, тряпки на фонтане, мои любимые канапешки с красной икрой. Но аппетита нет. Во рту постоянная горечь разочарования ощущается.
Искусственно улыбаюсь, заставляю себя немного отвлечься и повеселиться. А в голове как шарманка: «Таня, где она?».
Одиночество становится невыносимым.
Танцую с какой-то брюнеткой, не спросив ее имени. Меня не интересует цвет глаз и размер груди. Совсем отчаялся. Она же вроде ниче такая. Наверное. взглянул ей в лицо лишь на секунду, когда она первая пригласила меня под песню Stevie Wonder «I just call to say i love you». Именно строчка из этой песни была написана в «Списке желаний» Татьяны Жемчужиной.
Это глупо. Не помню, чтобы Эльза интересовалась хитами 80-х. Скорее всего, я что-то понял не так, или Таня ошиблась.
Взгляд касается толпы и шерстит по парочкам, пока не натыкаюсь на знакомую макушку. Темно-русые волосы, невысокий рост, округлая привлекательная попа. На девушке такое же платье, что я видел на Тане.
Все расплывается.
Отталкиваю ту, с которой танцевал. Не хватает еще, чтобы жемчужина меня застукала. Кошка ревнивая!
Несусь как неадекватный через столы. Стулья падают, тарелки с приборами тоже на земле. А Таня не смотрит, не видит.
Чувствую, как першит горло, а грудь сдавливает тугими ремнями.
– Таня! – зову.
Спина покрывается мурашками.
Как она здесь оказалась? Почему никто мне не сказал?
И почему она не поворачивается ко мне? Я ведь зову ее!
– Майк! – Сафин останавливает меня, перерезав путь. Ненавижу! Что он творит? Она ведь сейчас уйдет, и я снова буду гоняться за ней по всему миру.
Злобно смотрю на друга. Разорвать готов и разрубить на куски, как маньяк.
– Здесь нет Тани, Майк.
Тим еще и разговаривает со мной как с психбольным. Осторожно, тихо. Поправляет рубашку на мне, отходит, но взгляда не прерывает.
– Как нет? Вот же она, – указываю рукой в сторону девушки в Танином платье. Испугал беднягу.
И да, это не Таня. Похожа, но это не она.
Извиниться бы надо, а меня чувства душат. Просочились, когда я рвано дышал, теперь по венам и клеткам распространяются. Я уже в других ее вижу…
– Ты торт уронил. Свадебный.
– Прости.
Мне пофигу.
– На Варькино платье.
Королева стоит в паре метров. Глаза убийственно острые. Два штыка, пронзающие мое бренное тело.
– Прости, Варя.
Возможно, наутро я попрошу более искренние извинения, но сейчас я лишь хочу остаться одному и мне так плевать, чье платье испачкал тортом, и кого задел своим сумасшествием.
Я – Майк Марино, эгоист с рождения, и мне очень плохо.
Глава 43. Майк
Август.
Гран-при Италии. Монца
Перед гонкой совершаю стандартные для себя ритуалы: немного тренируюсь, пинаю мяч, слушаю музыку. Затем уже могу переодеться и спуститься в боксы.
Но целых полтора месяца перед последним пунктом разворачиваю заюзанную напрочь записку.
Клянусь, что на протяжении всего этого времени был готов ее разорвать, а напоследок сжечь.
Часть текста, что попадала в сгибы, стерлась, но я воспроизведу написанное с теми же ошибками, что и на клочке бумаги. Вызубрил.
«Париж. Франция». Рядом рисунок Эйфелевой башни. Внизу подпись с названием. Написано с ошибками. Но хорошо, что подписала, потому что разобрать, что за башня, было бы крайне тяжело.
«I just call to say i love you» Stevie Wonder 1984 г».
