Пуговицы и кружева - Пенелопа Скай
Он показал два пальца:
– Две!
– Что две? – вскинула я бровь.
– Это значит, что вместо одной пуговицы я дам две.
Я сначала не поняла, что стоимость моих «услуг» может быть предметом торга.
– Не меньше пяти!
Он посмотрел на меня так, словно считал в уме.
Но я не собиралась терпеть его развлечения без серьезной компенсации. Пять пуговиц для одного «сеанса» было вполне разумной ценой. Это сокращало мое заключение на пять дней. На пять дней ближе к свободе.
– Пять слишком много.
– Если бы били тебя, ты бы думал по-другому.
– Это не больно, Пуговица.
– Тебе легко говорить. Пять!
Уступать я не хотела. Я стоила больше двух пуговиц.
Кроу сжал челюсти и задумался. От мысли о предстоящем вечере у него встал член – мне было хорошо это заметно при взгляде на его джинсы. И он не хотел тратить время на торги. Ему хотелось поскорее приступить к делу.
– Четыре.
Кроу схватился за край стола. Он готов был сдаться.
– Пять.
Он связал мне ноги желтым шнурком, который вынул из кармана, и толкнул меня на кровать. Я была полностью раздета и лежала на животе. Кроу схватил меня за запястья и связал руки за спиной, лишив возможности двигаться.
Затем он забрался на меня и откинул волосы с моей шеи. Он нежно поцеловал меня в затылок и пошел вниз по позвоночнику до самой задницы. Наконец его губы нашли мое лоно и ласково коснулись его, заставив меня извиваться от удовольствия.
Я совсем забыла о том, что лежу связанная, словно свинья. Я просто наслаждалась процессом. Губы делали его богом, который знал, как воскресить меня. Его язык проскользнул мне во влагалище и энергично стал натирать клитор.
Ненависть моя исчезла. Вместо нее в животе у меня возгорелся огонь страсти. В нашем страстном, мучительном наслаждении не было ничего, кроме нас двоих. Не было ни колебаний, ни недомолвок. Мы были единым целым. В те мгновения мы были целым навечно.
Кроу вновь поднялся выше. Теперь его грудь прижималась к моей спине. Он поцеловал мне плечи, а затем перевернул и стал целовать в губы. Я ощутила свой собственный вкус, и это распалило меня еще сильнее.
Кроу перестал целовать, но не отнял губ.
– Ключевое слово «кружево».
Это напугало меня, поскольку сигнальное слово, безусловно, могло понадобиться. Но это же обстоятельство заставило гореть мой внутренний огонь жарче, так как я в любой момент могла прекратить процесс. Все, что нужно было сделать, – произнести слово, и Кроу немедленно остановится. Это давало мне преимущество, которого у меня не было перед Боунсом.
– Скажи.
– Кружево.
Кроу направился к столу и взял лежавший на нем черный ремень. Он стоял передо мною в черных трусах. Я любовалась его мускулистыми и крепкими ногами. Даже во мраке я отчетливо могла различить все восемь «кубиков» на его животе. Грудь его вздымалась с каждым вдохом. Глаза потемнели.
– Ты пыталась убить меня в собственной постели!
Он замахнулся. Я зажмурилась в ожидании удара. Битье ремнем не было мучительным, но все же довольно болезненным делом. Однако ожидание боли было еще хуже, чем сама боль.
Он опустил ремень на мою левую ягодицу. В то же мгновение раздался хлопок.
Я невольно вскрикнула.
Кроу глубоко вздохнул. Моя реакция как будто понравилась ему.
– За свой проступок ты заслуживаешь наказания!
С этими словами он обрушил ремень на правую ягодицу.
Я изо всех сил сжала челюсти, стараясь не издать ни звука. Мне было стыдно, что после первого удара я не смогла сдержаться.
Кроу снова ударил.
Мое тело сжалось, кожа горела. Я чувствовала, как она наливается красным. Но, вместе того чтобы обсохнуть, я поняла, что намокаю еще больше. К своему ужасу, мне действительно нравилось происходящее. Я наслаждалась. Мне нравилось ощущать прикосновение ремня к коже. Было больно и одновременно хорошо.
Кроу не останавливался.
– Попытайся убить меня снова – и увидишь, что будет! – прогремел он и ударил три раза по одному и тому же месту.
В глазах у меня стояли слезы, но я не давала себе воли плакать. Однако все же не удержалась и завопила:
– Стой! Перестань! Пожалуйста!
Зад болел адски, и я понимала, что не смогу сидеть на нем пару-тройку недель.
– Хочешь, чтобы я перестал?
Еще удар.
– Я перестану, как только ты усвоишь этотурок!
Слезы переполнили мои глаза, и хлынули по лицу. В носу хлюпало. Тело стонало от боли, но внутри себя я ощущала огонь желания. Боль делала желание еще более приятным.
Мне было плохо…
Кроу бросил ремень на пол и одним движение сорвал шнурок с моих лодыжек. Он перевернул меня на спину, оставив руки связанными. Огонь в его глазах превратился в ревущий ад, который сжигал все на его пути. Он хотел меня. Он раздвинул мне ноги, наклонился и засунул мне внутрь свой твердокаменный член. Он смотрел, как по лицу у меня катятся слезы, и я чувствовала, что член его становится тверже и толще. Вид моих страданий возбуждал его еще больше.
Он вошел в меня без предварительных ласк, скользя членом по гладкой внутренности между моих ног. Он подался вперед, застонал, а его яйца ударили меня по заду, когда он начал яростно трахать меня.
Я почувствовала на губах соль. Слезы высохли. Я не могла оторвать взгляда от его могучей груди. Он весь блестел от пота и мощи. Мне хотелось осязать его, но руки оставались по-прежнему связанными.
Кроу закинул мои ноги себе на плечи, впечатав меня глубоко в перину. Он буквально врезался в меня, используя пружины матраса для того, чтобы я налезала на него еще сильнее. Он трахал меня, как никогда, яростно.
– Ты никогда еще не была такой мокрой.
Я должна была испытывать отвращение. Отвращение к тому, что согласилась на его предложение. Отвращение к его страсти причинять мне боль. Но я провалилась вместе с ним во мрак. Теперь я была тем же зверем, что и он. Жизнь в доме Боунса явилась для меня настоящим кошмаром, а вот у Кроу меня ожидало самое эротичное приключение в жизни.
– Твоя пи*да принадлежит мне! – Он прижался ко мне лбом и снова вонзил в меня член. – Скажи!
Я чувствовала, как он снова и снова входит в меня, и намокала все больше и больше. Я чувствовала приближение оргазма. Это начиналось где-то внутри меня и расползалось по всему телу. Было ощущение, будто с горы сходит лавина и снег
