Любовь на уме (ЛП) - Али Хейзелвуд
— Не очень.
Он кивает и делает то, что сделал несколько недель назад, после того, как спас меня от превращения в лепешку: он кладет свою теплую руку мне на лоб и откидывает мои волосы назад. Возможно, это лучшее, что я чувствовала за последние месяцы. Годы. — Я могу что-нибудь сделать?
— Нет.
Он снова кивает и встает. Ужас в моем животе возвращается с новой силой. — Ты можешь… — Я понимаю, что просунула палец в одну из петель ремня на его джинсах, и тут же вздрагиваю и отпускаю его. Тем не менее, всего смущения в мире недостаточно, чтобы удержать меня от продолжения. — Ты можешь остаться? Пожалуйста? Я знаю, что ты, наверное, предпочел бы быть…
— Нигде больше, — говорит он, не пропуская ни одного удара. — Мне больше нигде не хотелось бы быть. — Мы остаемся так, во Враждебной Компанейской Тишине, которая является такой же частью наших отношений, как и BLINK, и энергетические шарики с арахисовым маслом, и споры о существовании Фелисетт. Через минуту, а может и через тридцать, он спрашивает: — Что случилось, Би? — и если бы он звучал напористо, или обвиняюще, или смущенно, было бы так легко его отшить. Но в его глазах только чистое, обнаженное беспокойство, и я не просто хочу рассказать ему. Я должна.
— Мы с Энни рассорились на последнем курсе аспирантуры. С тех пор мы не разговаривали.
Он закрывает глаза. — Я чертов мудак.
— Нет. — Я сжимаю пальцы вокруг его запястья. — Леви, ты…
— Я, блядь, указал тебе на нее…
— Ты не мог знать. — Я фыркнула. — Я имею в виду, что ты мудак, но по другим причинам. — Я улыбаюсь. Наверное, я выгляжу нелепо, мои щеки блестят от пота, слез и размазанной туши. Кажется, он не возражает, по крайней мере, судя по тому, как он обхватывает мое лицо, его большой палец греет мою кожу. Многовато прикосновений для двух врагов, но я разрешаю. Возможно, я даже буду рада этому.
— Энни в Вандербильте, — говорит он тоном человека, который разговаривает сам с собой. — Со Шрайбером.
— Значит, ты ее помнишь.
— Увидев тебя в таком виде, я определенно встряхнул свою память. И другие вещи тоже. — Он не убирает руку, что меня полностью устраивает. — Так вот почему ты не работаешь со Шрайбером? Почему ты с этим идиотом, Тревором Слейтом?
— Тревор не идиот, — поправляю я его. — Он сексист, имбецильный мудак. Но, да. Мы должны были вместе проходить постдоки. Мы даже приурочили наши выпускные, чтобы переехать в Нэшвилл в одно и то же время. А потом… — Я пожимаю плечами, как могу. — Потом случился этот бардак, и я больше не мог уехать. Я не мог быть с ней и Тимом.
Он хмурится. — Тим?
— Мы все трое должны были работать со Шрайбером.
— Но какое отношение к этому имеет Тим?
Это самое сложное. Та часть, которую я произнесла вслух только дважды. Один раз Рейке, а потом своему психотерапевту. Я говорю себе дышать. Глубоко. Вдох и выдох. — Это было из-за Тима, наша с Энни ссора.
Ливай напрягается. Его рука опускается ниже, чтобы коснуться моей шеи. Почему-то это именно то, что мне нужно. — Би.
— Я думаю, ты знаешь, каким был Тим. Потому что все знали, каким был Тим. — Я улыбаюсь. Слезы снова текут, тихо, неостановимо. — Ну, кроме меня. Я просто… Я встретила его на первом курсе колледжа, понимаешь? И я ему понравилась. А той зимой мне некуда было идти, и он спросил, не хочу ли я провести ее с его семьей. Что, конечно, я и сделала. Это было потрясающе. Боже, как я скучаю по его семье. Его мама вязала мне носки — разве это не прекраснейшая вещь, вязать что-то теплое для кого-то? Я до сих пор ношу их, когда холодно. — Я вытираю щеки запястьями. — Мой психотерапевт сказала, что я не хотела видеть. Признавать, каким Тим был на самом деле, потому что я слишком много вкладывала в наши отношения. Потому что если бы я признала, что он был придурком, то мне пришлось бы отказаться и от остальной его семьи. Может быть, она права, но я думаю, что я просто хотела доверять ему, понимаешь? Мы были вместе много лет. Он попросил меня выйти за него замуж. Он пригласил меня в свою жизнь, когда еще никто не приглашал. Ты доверяешь такому человеку, не так ли?
— Би. — Леви смотрит на меня так, что я не могу понять. Потому что никто никогда не смотрел на меня так.
— Итак, там были все эти другие девушки. Женщины. Я никогда не винила их — это не было их работой заботиться о моих отношениях. Я винила только Тима. — У моих губ вкус соли и слишком много воды. — Мы были помолвлены уже три года, когда я узнала. Я столкнулась с ним, сняла обручальное кольцо и сказала ему, что между нами все кончено, что он предал меня, что я надеюсь, что он заболеет гонореей и его член отвалится… Я даже не знаю, что я ему сказала. Я была так зла, что даже не плакала. Но он сказал, что это ничего не значит. Что он не думал, что я так расстроюсь из-за этого, и что он прекратит. Что если бы я была… — Я даже не могу заставить себя повторить это, как он все перекрутил, чтобы сделать это моей виной. Если бы ты трахалась со мной чуть чаще, сказал он. Если бы ты была лучше. Если бы ты знала, как наслаждаться этим и делать это приятным. Ты могла бы хотя бы приложить немного усилий. — Мы были вместе семь лет. Никого другого не было в моей жизни так долго, поэтому я приняла его обратно. И я старалась больше. Я приложила больше усилий для… для наших отношений. Чтобы сделать его счастливым. Я не жертва — я сделала осознанный выбор. Подумала, что если замужество, если стабильность — это то, чего я хочу, то я не
