Химия любви - Сарая Уилсон
Взгляд Крейга скользнул в сторону, равнодушно пробежал по полкам с химикатами. Что это? Неужели ему… скучно?
Я сама виновата. Вообразила, что он разделяет мою любовь к косметике, и принялась болтать о вещах, вовсе ему не интересных! Со мной такое бывает, когда волнуюсь.
Что ж, настало время оживить разговор. Например, рассказать увлекательную историю.
– Кстати, о нитроглицерине: в колледже со мной учился один парень, и как-то раз он решил изготовить нитроглицерин самостоятельно. Взрыв был такой силы, что все окна в лаборатории выбило!
Сработало: я снова привлекла его внимание! Кажется, он даже испугался.
– Нет-нет, с ним самим ничего страшного не случилось. Он стоял далеко от эпицентра. Только брови опалило, и волосы на голове чуть-чуть.
М-да, жизнь у меня полна приключений. Но теперь, по крайней мере, Крейг снова на меня смотрит.
– Вот чем вы, ребята, занимаетесь после работы? Стряпаете взрывчатку для черного рынка?
Вот так вывод! Разве я на что-то подобное намекала?
– Нет, тот парень этим занимался не за деньги. Ему было просто любопытно. И… нет-нет, здесь мы взрывчатку не делаем. И не станем. Разве только кто-нибудь изобретет способ безопасного применения взрывчатки для разглаживания морщин.
Я надеялась, хоть тут он рассмеется, но Крейг просто кивнул.
– Так что же, вы хотели показать мне эту свою… помаду?
– Формулу помады? Ах да. Пойдемте. Она у меня на компьютере.
Каким-то образом мне удалось добраться до рабочего места, не запутавшись в собственных ногах. Крейг шел следом – и это было так невероятно, что хотелось себя ущипнуть. Неужели это наяву – мы с ним разговариваем! Уже во второй раз!
Сев за ноутбук, я вывела на экран формулу. Крейг устроился справа и наклонился к экрану. У меня кружилась голова от мысли, что сейчас мы дышим одним воздухом.
Крейг взял с моего стола образец золотистых теней с блестками, повертел в руках.
– Новые румяна?
Ээ… он что, не заметил золота и блесток? Наносить такое на щеки станешь в одном-единственном случае – когда идешь в ночной клуб на вечер диско.
– Нет, это тени для век. Маркетинговый отдел сообщил, что они ложатся неровно, так что я…
Но тут я умолкла на полуслове. Крейг сделал самое страшное, что только можно себе вообразить.
Начал хрустеть пальцами.
Громко, вдумчиво, одним за другим. Каждый щелчок вонзался мне в сердце и исторгал кровь из ушей. Всеми фибрами души ненавижу эти звуки!
Внутренний голос подсказывал: тот единственный, что предназначен мне судьбой, ни за что не стал бы хрустеть пальцами у меня над ухом. Я велела внутреннему голосу заткнуться. Что за глупость – из-за такой мелочи… И все же… Нет, это нестерпимо! Я уже готова была взмолиться, чтобы Крейг перестал, но понимала, что тогда он точно примет меня за ненормальную.
– Вот, – сказала я, пододвигая ноутбук, в надежде, что это его отвлечет.
Слава богу, взявшись за ноутбук, Крейг прекратил издеваться над собственными пальцами! Он вчитывался – а я не сводила с него глаз, вдруг осознав, как важно для меня его мнение. Пожалуйста, пусть впечатлится, пусть оценит мой ум и знания! Внешние данные у меня не те, чтобы влюбляться с первого взгляда, – оставалось надеяться, что Крейг разглядит во мне нестандартную личность.
Но он молчал – и мой желудок начал скручиваться в тугой узел; я поняла, что должна объяснить ему ход своих мыслей.
– Здесь мне приходится тщательно следить за тем, чтобы не включать в формулу никакие не-веганские ингредиенты и в то же время не допускать слишком резкого поднятия баланса pH. Знаете, все косметические химики этим грешат…
– Ну да, ну да.
Что это, сарказм? И почему на лице у него откровенная скука? Я заерзала на табурете, поправила очки, запотевшие от собственного дыхания. Черт, почему я задыхаюсь? Не такой уж у нас важный разговор, как… как вообразила моя нервная система! Чувствуя острую потребность успокоиться, я схватила мензурку и глотнула воды.
Нет, не воды. Совсем не воды! Циклопентасилоксана.
Крутанувшись на табурете к раковине, я все выплюнула, сцапала вторую мензурку – ту, в которой была чистая вода, – налила из-под крана и прополоскала рот один… два… три… четыре раза.
– Эй, с вами все нормально? – спросил Крейг.
Меня тронула его забота. Все ли нормально? Быть может, стоит проверить по справочнику, который валяется в нижнем ящике стола. Хотя, скорее всего, обойдется. Ничего плохого я не чувствую. Циклопентасилоксан способен повлиять на эндокринную систему – но это если принимать внутрь, а я же его так и не проглотила!
И потом, если начну копаться в справочнике, Крейг догадается, какая я дура.
– Да, все отлично. Никаких проблем. – Быть может, я только что нанесла невосполнимый ущерб своим надпочечникам, но ему об этом знать не обязательно. – Я просто…
Нет, только не признаваться в своем мегакосяке! Я ведь собралась покорять Крейга умом и нестандартным мышлением – ни к чему ему думать, что я неспособна отличить химикат от чистой воды.
Хотя, строго говоря, так оно и есть.
Крейг поставил ноутбук на стол. О моей формуле ничего и не сказал – и я ощутила, что должна чем-то заполнить молчание.
– Понимаю, это не слишком увлекательно, но я просто выполняю порученное задание. Сама я, конечно, предпочла бы работать над чем-нибудь поинтереснее. У меня есть кое-какие идеи…
Тут у него на лице проступил интерес:
– Вот как? С кем-нибудь уже делились?
С Джерри, что ли? Да этот надутый болван не распознает перспективную идею, даже если она прыгнет на него и вцепится в физиономию, как личинка «чужого»!.. Но этого Крейгу тоже лучше не говорить.
– Еще нет. У нас длинный список текущих заданий, пока все внимание посвящаю им.
Надеюсь, прозвучало достаточно дипломатично.
Крейг молчал, и мне снова стало не по себе. Пошарив ладонью по столу, я наткнулась на термометр. Если когда-нибудь стану знаменитой и буду рассказывать об этом разговоре своему биографу, вряд ли смогу объяснить, с чего мне взбрело в голову поделиться древним анекдотом:
– Слышали, один градусник говорит другому: «Кажется, у меня температура». А другой отвечает: «Да тебе просто надо встряхнуться!»
Крейг медленно перевел взгляд на меня. Несколько раз моргнул.
Я молчала, погружаясь в глубины полного, беспросветного позора, после которого оставалось только залезть под стол и там дожидаться тепловой смерти вселенной.
Наконец он заговорил. Словно не услышав злосчастного анекдота – я уж и не знала, радоваться этому или огорчаться.
– Знаете, буду рад, если как-нибудь вы
