Пробуждение Оливии - Элизабет О’Роарк
Склонившись над сумкой, я бурчу в ответ что-то неразборчивое в надежде, что это прозвучит достаточно враждебно, чтобы ее оттолкнуть.
– Так… – начинает она, выпучив глаза и улыбаясь как ненормальная, – это правда, что тебя выгнали из команды за то, что ты избила Марка Белла?
Я крепко сжимаю челюсти. Для нее фиаско всей моей жизни – всего лишь пикантная сплетня. Забавно, как все меня осуждают за то, что я сделала, но не видят ничего плохого в том, какой гребаный восторг у них вызывает эта история.
– Ага, – бросаю я, продолжая складывать вещи в сумку. – Так мне говорили.
– И зачем ты это сделала? – шепчет Эрин, словно мы с ней секретничаем тет-а-тет, тогда как половина команды стоит рядом и греет уши. – Он, наверное, тебе что-то сделал, да?
– Да. – Я пристально смотрю на нее, а затем на остальных девушек, которые уже перестали изображать незаинтересованность и теперь открыто подслушивают. Подхватив свою сумку, я направляюсь к двери. – Он задавал слишком много чертовых вопросов.
Глава 4
Оливия
В столовой я беру лишь салат с курицей гриль, без сыра, без соуса и без хлеба. У лучших в мире бегуний на длинные дистанции примерно пятнадцать процентов жира в организме. Каждый лишний килограмм, с которым нужно бежать, каждую милю задерживает на четыре секунды. Может показаться, что это не так уж много, однако дополнительные пять килограммов на шестимильной дистанции означают опоздание на целых две минуты – и это уже определяет разницу между победой и поражением.
Поэтому я с завистью наблюдаю за футболистами, которые нагружают свои подносы картошкой фри с сыром, бургерами, печеным картофелем и пирогами. Хотя бы раз в своей гребаной жизни я хочу поесть как футболист. Пока я занята созерцанием, напротив меня садится Эрин.
Я издаю приглушенный стон. Эта девушка, видимо, не понимает намеков.
– Извини меня, пожалуйста. – Ее большие синие глаза полны раскаяния. – Мне очень стыдно. Ты была права, я допытывалась и вообще лезла не в свое дело.
– Как скажешь.
Честно говоря, это единственный ответ, на который я способна, потому как в данный момент меня просто завораживает содержимое ее подноса. Мясо, плавающее в подливе, картофель, хлеб, молоко – и пирог на десерт. Здесь минимум две тысячи килокалорий. Один только вид этого вызывает у меня попеременно отвращение и зверский голод. Я разворачиваю газету и молюсь, чтобы она ушла.
– Ты не очень-то дружелюбна, – отмечает Эрин, – тебе это известно?
– Ага. – Вот же намек, почему ты не видишь чертов намек! – Мне не нужны друзья.
– Всем нужны друзья, – возражает она. – Знаешь, ты не сможешь меня отпугнуть.
Я тяжело вздыхаю. Усталость заставляет мою чашу терпения наполняться быстрее, а я не отличаюсь сдержанностью и в лучшие дни.
– Ты так и будешь болтать, пока я пытаюсь читать?
– Да, – щебечет она, вонзаясь зубами в отвратительный кусок сочного мяса. Меня передергивает, но я все равно продолжаю смотреть. – Я общалась с людьми и похуже. Видела бы ты моего брата: он столько раз проходил реабилитацию, что этот центр для него как второй дом. Может быть, даже первый. И когда он употребляет, или отходит от дозы, или проходит детоксикацию, он такой засранец, какого ты еще не встречала.
Ладно, выходит, я ошибалась. В ее идеальном мире все-таки была пара капелек дождя. Но мне по-прежнему плевать.
– Потрясающе, – бормочу я.
– Он уже в порядке, спасибо, что спросила, – сухо отвечает Эрин.
Хоть все это и раздражает, тут мои губы непроизвольно дергаются, и я бы даже улыбнулась, если бы она не восприняла это как поощрение.
– Сейчас он в Лос-Анджелесе, занимается своим «искусством». – Эрин закатывает глаза. – Ты, наверное, думаешь, что Лос-Анджелес не лучшее место для человека, который только что закончил реабилитацию?.. Именно это я и говорила родителям, но они так рады, что он хоть чем-то увлекся, что стараются не обращать на это внимания. Это весь твой обед?
Черт, ради всего святого… Она когда-нибудь замолчит?
– Да.
– Тебе нужна еда, чтобы наращивать мышцы. Тебе правда стоит сходить к нутрициологу, и она подтвердит, что ты питаешься неправильно.
– Нутрициология – моя специализация. Я считаю, у меня все под контролем.
– И все-таки это нездорово.
Я снова подавляю стон. Компания Марка Белла, вероятно, и то была бы лучше. По крайней мере, от него я могла хоть как-то отделаться.
– Ты всегда столько говоришь?
– Всегда. – Эрин улыбается, широко распахнув глаза. – Вот почему мы идеально друг другу подходим: ты почти не говоришь, а я почти не замолкаю. Тебе очень повезло, что ты меня нашла!
Я отправляю в рот последний кусочек курицы и быстро встаю. Боже, как я надеюсь, что в УВК где-нибудь есть другой кафетерий.
После обеда я беру велосипед и еду в самую дальнюю часть кампуса, где старые викторианские дома сменяются полями и лесами и нет никаких ориентиров, подсказывающих, в какой стороне дом. Сегодня утром мне очень повезло, однако так бывает далеко не всегда. Проснуться и обнаружить, что вы посреди ночи на улице, босые и беззащитные, вдали от дома, – это уже страшно, но в десять раз страшнее, когда вы просыпаетесь и понятия не имеете, где, черт побери, находитесь. Поэтому, чем больше территории я изучу за пределами своей квартиры, тем лучше.
У меня правда нет выбора. Я пробовала спать, засунув мобильник за пояс, но это не помогает. В половине случаев я теряю телефон во время бега, а даже если нет, поймать в лесу сотовую связь просто нереально. Да и кому мне звонить? У меня нет друзей.
Я брожу по лесу примерно в трех милях к северу от моего дома, стараясь не обращать внимания на ноющее чувство в животе – страх, что здесь случится нечто ужасное. Столько всего может пойти не так, и я уже не раз попадала в неприятности, даже когда знала, где нахожусь.
И все это в любом случае бессмысленно. Я приехала сюда только ради Макьюэна, в надежде, что он еще может мне чем-то помочь. А вместо этого меня тренирует самонадеянный кретин, который наверняка не занимался бегом даже в старших классах.
Мне не стоило избивать Марка Белла и не стоило приезжать сюда. Возможно, решение
