Во тьме (ЛП) - Лавелль Дори

Я останавливаюсь перед его могилой и рассматриваю цветы, украшающие его место. Я борюсь с желанием вырвать, когда мне в нос ударяет запах гниющих цветов и земли. Я бросаю свои цветы поверх других, а затем опускаюсь к земле.

― У меня хорошие новости, братец. Твоя миленькая золотоискательница за решеткой, там, где ей и место, ― провожу рукой по губам. ― Это твоя вина. Ты позволил ей встать между нами. Ты ценил ее больше, чем свою плоть и кровь. Я нашел твое завещание, в котором ты отдавал ей половину своего состояния после вашей свадьбы. Как ты мог так поступить со мной, брат? А теперь смотри, куда тебя привела щелка, ― я усмехаюсь. ― Но я прощаю тебя. Твоя смерть все возвращает к норме. Я собираюсь вернуть жизнь, которую ты украл у меня. И поверь мне, я верну ее до последнего кусочка, ― ухмыляюсь. ― Дженна всего лишь вишенка на торте. Обещаю, что сначала позабавлюсь с ней, а только потом отправлю к тебе.

Я выпрямляюсь и потягиваюсь, пока у меня не хрустит спина. Никогда не чувствовал себя таким живым до этого момента. Со смертью Уинстона, я возродился.

Наконец, отхожу от могилы и ухожу. Вернувшись в машину, я сижу там какое-то время, наслаждаясь тишиной. Глядя на надгробные камни, я представляю себе страх, который испытали мертвецы перед уходом из этого мира. Ощущаю этот страх, и он делает меня сильнее.

Против воли, в моем мозгу всплывает изображение меня, напуганного ребенка в детском доме «Моллоуроуз». Я помню веревки, прикосновения злого хлыста к моей спине. Все словно было вчера. Может, у меня нет шрамов от огня на лице, как у Лица со шрамом, но жестокость, которую я перенес от рук людей, которые должны были заботиться о нас, такая же велика, если не хуже.

Я открываю глаза и засовываю прошлое в дальний уголок сознания, я больше не тот напуганный маленький мальчик. Я наверху. Я владею миром. Что бы я ни захотел, оно будет моим.

Звенит мой телефон, и я со стоном беру трубку.

― Что такое, Роза? Я думал, мы согласились, что вы не будете звонить мне. Это я вам звоню.

― Мне нужно больше, ― говорит пожилая леди, ее голос слаб, но решителен.

― Вы шутите?

Что, бл*ть, она там себе надумала? Я не причиняю вреда маленьким пожилым леди, но она всерьез начинает меня бесить.

― Я посылаю вам много денег.

― Их недостаточно за тот секрет, что я должна хранить, ― она тяжело дышит в трубку. ― Мне нужно оплатить долги.

― Вы меня шантажируете, Роза? Вы уверены, что это хорошая идея?

― Так это теперь называется? ― она тихо усмехается, царапая мои нервы. ― Только что я прочитала, сколько вы унаследуете после смерти своего брата и...

― Сколько вы хотите?

Не думаю, что сейчас у меня есть выбор. Мне нужно заткнуть ее. Надеюсь, что она не заставит меня сделать то, о чем я пожалею.

― Двадцать тысяч хватит.

― Я дам вам двадцать пять тысяч, но как только состояние брата перейдет ко мне.

― Ужасно щедро с вашей стороны, мистер Слейд.

Женщина снова похожа на пожилую леди, а не на шантажистку.

― В свою очередь, хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня, ― говорю я, сжав челюсть.

― Но я уже сделала.

― Я даю вам больше денег, чем мы договаривались. Так что, вы сделаете так, как я скажу. Вы возьмете деньги и покинете город. Начните новую жизнь в каком-нибудь спокойном местечке.

― Я сделаю это за тридцать тысяч.

Я должен был знать, что она станет проблемой.

― Отлично. Я позвоню вам, как только деньги будут у меня.

Вешаю трубку и прижимаю кулак ко лбу. Дерьмо. Что, бл*ть, мне теперь делать?

Глава 5

Дженна

Во второй день в тюрьме меня перевели в новую камеру, воняющую высохшей рвотой, потом, мочой и другими вещами, о которых я даже не хочу думать. Единственное хорошее в этой камере ― тут сплошная металлическая дверь, а не прутья решетки.

Как только я вхожу, мои новые сокамерницы представляются мне, называя не только свои имена, но и за что их посадили.

Арлин, роскошная блондинка, убила свою старую мать, потому что та отказывалась давать ей деньги на наркотики. Джуди сидит за отмывку денег. Другую сокамерницу, Латишу, упекли за ограбление банка и убийство офицера полиции при попытке побега.

У меня сжимается желудок, когда я понимаю, что я единственная невиновная среди виновных. Мне не нужно рассказывать им, почему я в тюрьме, потому что они уже знают. Как только охранники уходят, Латиша показывает мне статью в газете с моей фотографией.

Убийцу Уинстона Слейда признали виновной...

― Ты знаменита, ― говорит она, улыбаясь мне беззубым ртом.

Слова в статье режут меня, как ножи. Теперь все думают, что я убийца. Не могу заставить себя дочитать статью, так что качаю головой, когда Латиша пытается сунуть газету мне в руки. Чтобы убить меня изнутри хватило беглого взгляда на заголовок.

― Я невиновна, ― удается произнести мне сквозь сжатое горло, но моих сокамерниц это не интересует, они собираются вокруг Латиши, чтобы увидеть статью.

― Устраивайся, как дома, мисс Милашка, ― Джуди мне подмигивает. У меня сжимаются внутренности от того, как она на меня смотрит.

Как только переполох утихает, мои новые сокамерницы хватают мои туалетные принадлежности и пользуются ими. Я не дерусь с ними, надеясь, что, если отдам им то, что они хотят, то преступницы оставят меня в покое.

Так как все койки заняты, мне приходится спать на матрасе на полу, в окружении тараканов, копошение которых я слышу в темноте.

Мои сокамерницы засыпают, двое из них громко храпят. Я догадываюсь, что им легко уснуть, потому что они знают, что находятся в тюрьме за преступления, которые они действительно совершили, и лишь я не могу смириться со своим приговором.

В темноте, пытаюсь успокоиться, думать ясно.

Еще не все кончено. Я все еще могу подать на апелляцию. Но сколько времени это займет? Хватит ли мне сил пройти через еще один суд? Что если ничего не изменится, и я снова окажусь здесь? Я больше никогда в жизни не хочу испытать ту боль, когда судья зачитала мой приговор.

Может быть, мне стоит быть благодарной, что я оказалась за решеткой, подальше от Трэвиса Слейда. За пределами тюрьмы, он станет на меня охотиться. Не моргнет и глазом, чтобы убить меня. Но лучше ли смерти жизнь в тюрьме? Мне сложно решить.

Я пыталась сегодня позвонить Престону, но не смогла ему дозвониться. Он не перезвонил и не приехал. Не удивлена после того, в чем я обвинила его в зале суда. Я была не в себе. В тот момент, как у меня украли мою жизнь, я не знала, кому доверять. Я была зла, испытывала боль и чувствовала предательство.

Мне удается погрузиться в беспокойный сон. По ощущениям я проспала десять минут. Но уже шесть утра, и начинается подъем.

Мои сокамерницы просыпаются, выглядя свежими, в то время как мои глаза опухли и болят, как и все тело.

Глава тюремной охраны, которого все зовут Козлиной бородкой, а не по фамилии, пересчитывает заключенных. Когда он подходит к нашей камере и открывает дверь, его глаза блуждают по комнате, а затем останавливаются на мне. Мне хочется заерзать под его пристальным взглядом. Хочу отвернуться, но в то же время, чувствую, что если так поступлю, то признаю себя виновной или что-то вроде того. Наконец, он разрывает зрительный контакт, и я тихо вздыхаю с облегчением.

― Мои поздравления. Похоже, что ты его новая любимица, ― говорит Джуди, когда Козлиная бородка запирает дверь и уходит, его ботинки стучат по бетонному полу.

Я бросаю на нее вопросительный взгляд.

― О чем ты?

― Чтобы сделать свое пребывание здесь более радужным, Козлиная бородка выбирает одну из новых заключенных. Обычно, он выбирает ту, что больше всего напугана... как ты.

Я чувствую, как от страха у меня сжимается кожа. Надеюсь, что он не увидел страха в моих глазах, когда наши взгляды пересеклись.

Вместо ответа, я решаю прибраться: расправляю простынь на матрасе, заправляю концы. Моя рука задевает грязный пол, и я заставляю себя не думать обо всех микробах, попавших на мою кожу.