Предположение - Аврора Роуз Рейнольдс

Я пыталась заверить его, что ничего подобного со мной не случится. Копы все еще ищут киллера, но люди, которые его наняли, дали слово, что меня нет в его списке, и как бы глупо это ни звучало, я им верю. В конце концов, это они ему заплатили. Но мы с Кентоном поговорили, и он знает, что, если этого парня поймают, я буду свидетельствовать против него. Я никогда не заключала никаких сделок, и никак не могла отказаться стать единственным человеком, который поможет семьям тех пяти человек, которых хладнокровно убили.

— Я люблю тебя.

Я обхватываю руками его шею и прижимаюсь губами к губам, прежде чем он успевает ответить. Если бы я только знала, что произойдет через несколько часов, я бы поцеловала его чуть сильнее и прижала к себе чуть крепче, но такова уж жизнь — никогда не знаешь, что случится дальше, поэтому каждое мгновение, которое у тебя есть, нужно проживать так, словно это твой последний миг.

***

— Ты почему здесь? — я останавливаюсь у дверей отделения неотложной помощи, завидев поджидающего там Сида. Сердце начинает бешено колотиться, когда я осматриваю парковку, пытаясь разглядеть, есть ли поблизости кто-нибудь еще.

— Я хочу извиниться.

— В этом нет необходимости, — качаю я головой, достаю ключи и иду к машине. Никогда не боялась Сида, но что-то здесь не так. Внутренности скручиваются в узлы. В конце концов, сегодня мне пришлось работать в два раза больше, так что темнота не помогает справиться со страхом, крутящимся в животе.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда.

Боль в его голосе очевидна, и я замедляю шаг, поворачиваюсь к нему лицом.

Как только встречаюсь с ним взглядом, из-за угла здания с визгом выезжает машина и останавливается позади Сида, который секунду выглядит ошеломленным, а потом в ужасе смотрит, как мужчина выпрыгивает из тачки со стороны водителя и вытаскивает пистолет. Я застываю на месте, наблюдая за разворачивающейся сценой.

— Беги! — кричит Сид, выдергивая меня из ступора.

Я оглядываюсь вокруг, прикидывая, стоит ли мне попытаться добежать до моей машины, но понимаю, что не успею, и бегу ко входу в отделение неотложной помощи. Слышу выстрел, потом стон, и понимаю, что попали в Сида. Я даже не останавливаюсь, а продолжаю бежать, но не успеваю уйти далеко, как меня хватают за талию. Я пинаюсь и царапаю удерживающую меня руку, но из-за ткани, из которой сделана одежда мужчины, не могу причинить никакого вреда.

— Нет! — кричу я, когда меня толкают лицом на твердую землю.

Чувствую, как мне в щеку с такой силой тычут пистолетом, что точно будет синяк. Я слышала истории о людях, испытавших животный страх, но сама никогда не переживала ничего подобного — до этого момента, но клянусь, это похоже на смерть. Раздается два выстрела, и боль взрывается в теле, но после этого я чувствую лишь как уплывает сознание.

***

Кентон

— Кентон! Блядь… — раздается из динамика расстроенный голос Джастина, как только я подношу телефон к уху.

— Что?

Я весь день был на взводе; что-то не так с тех пор, как я проснулся.

Мне потребовались все силы, чтобы отпустить Отэм на работу. Я знал, что, если бы попытался остановить ее, она бы съехала с катушек, но что-то было не так. Я на связи с ней весь день. Во время последнего звонка она даже пошутила, что я, должно быть, очень скучаю по ней, потому что не перестаю звонить.

— Езжай в Вандербильт, — говорит Джастин обманчиво спокойно.

У меня внутри все сжимается, и еще до того, как он заканчивает фразу, я понимаю, что дело в Отэм.

— Скажи, что с ней все в порядке.

— Не знаю, приятель. Встретимся там, — говорит Джастин, и я чувствую боль в его голосе.

— Еду, — бросаю я, вешаю трубку, выбегаю из офиса, прыгаю в машину и направляюсь в центр города.

Когда въезжаю на парковку больницы, то вижу, что журналисты и полицейские машины расположились вокруг входа в отделение неотложной помощи. Я замечаю Финна возле парадных дверей в толпе. Загоняю машину на стоянку скорой помощи и выхожу, не обращая внимания на крики окружающих. Бросаю Финну ключи и бегу в здание.

Как только сворачиваю за угол, в поле зрения появляется пост медсестры, и, в отличие от большинства случаев, когда я бываю здесь, он совершенно пуст. Я бегу по коридору туда, куда забрали Финна в ту ночь, когда его подстрелили, и останавливаюсь как вкопанный, когда подхожу к двери. Мои глаза фиксируются на Отэм через маленькое стеклянное окно.

Она без рубашки.

Вся в крови.

Ее окружают врачи и медсестры.

У меня подкашиваются колени, а желудок переворачивается. Клянусь, глядя, как ее оперируют, я чувствую, как меня покидает жизнь. Я слышу: «Код красный» с другой стороны двери, когда кто-то снимает со стены дефибриллятор.

— Тебе нельзя здесь находиться, — говорит кто-то, и я чувствую руку на своем плече. — Это зона только для персонала.

— Это его девушка.

Я смотрю через плечо медсестры и вижу Джастина, идущего к нам по коридору. Девушка? Да, она моя девушка, но она также и мое будущее… И она лежит по другую сторону этой двери, вся в крови, и они говорят, что «код красный». Твою мать.

— Но ему все равно сюда нельзя. Подождите в приемной.

Я пытаюсь заглянуть в операционную, но на этот раз медсестра блокирует дверь.

— Я должен быть с ней. — Мой голос звучит хрипло даже для моих собственных ушей. Как человек, который не плакал с детства, я с удивлением чувствую влагу на щеках.

— Мне очень жаль, милый, но тебе все равно нельзя здесь находиться, — повторяет она, на этот раз с состраданием. — Пойдем со мной, я покажу тебе, где ждать, и как только мы что-нибудь узнаем, к тебе и ее семье приедет врач.

Семье?

Я ее семья.

Она — моя семья.

Я ее чертова семья!

Я смотрю в пол, качаю головой, потираю затылок. Я все еще слышу громкие голоса с другой стороны двери, но не могу разобрать, о чем они говорят.

— Я должен быть с ней, — повторяю я, но на этот раз не знаю, говорю ли для себя или для медсестры.

— Врачи