Спаси меня - Сарра Мэннинг
– Ага, Роуэн решила отметить свое тридцатипятилетие участием в Лондонском марафоне, – сказал он. – Накупила модной спортивной одежды, скачала программу «От дивана до пяти тысяч» и прозанималась две недели. Больше мы от нее о беге не слышали.
Марго рассмеялась и пошла заказывать гамбургеры. Вернувшись к столу, она поставила перед Уиллом еще один стакан лимонада, а себе взяла бутылочку тоника.
– Я начну уменьшать количество спиртного постепенно, – сказала она. – А ты бегаешь? У тебя такой спортивный вид.
«Она что, рассматривала меня? – подумал Уилл. – Если так, она достаточно деликатна». Он тоже старался не подавать виду, что Марго ему нравится. А вот после экзамена, когда она прильнула к нему всем телом, не сдержался: его бросило в жар. Слава богу, Флора вмешалась, прежде чем он успел смутиться.
Вот и сейчас его прошибло по́том при воспоминании, и он отпил холодного лимонада.
– Раньше бегал. Когда я жил в Нью-Йорке, в нашей компании царил культ фитнеса. Мы устраивали совместные тренировки перед работой и старались переплюнуть друг друга в отжиманиях, подтягиваниях и подъеме тяжестей.
Теперь он думал об этом с содроганием сердца.
– Звучит ужасающе, – сказала Марго бодрым голосом человека, который никогда в жизни не отжимался. – Я теперь могу дойти до Хайгейт-Вест-Хилл и не упасть замертво только благодаря Флоре. А что за компания, в политику которой входят пытки над сотрудниками?
Сто́ит только начать рассказывать о себе, и начинаются вопросы, ответы на которые не только раскроют печальную правду, но и обнажат твою несчастную душу.
Уилл с надеждой посмотрел в сторону кухни. Еду все не несли, пришлось отвечать.
– Финансы. Банковское дело, – нехотя сказал он, зная, что люди обычно недолюбливают банкиров. – Простыми словами, сдержки и противовесы: я следил, чтобы компания не инвестировала в сомнительные или незаконные предприятия и чтобы клиенты не отмывали через нас огромные деньги. Ты не представляешь, как часто мои коллеги даже не думали, что это возможно.
– Понятно, – отозвалась Марго, схватив Флору за шлейку: кто-то через пару столов от них уронил на пол кусок хлеба. – Наверное, твоим коллегам не нравилось, что ты мешал им почувствовать себя «волками с Уолл-стрит». Для этого ты поднимал тяжести перед завтраком? Чтобы сдружиться с товарищами по работе?
Она невероятно проницательна. Даже слишком. Ему потребовалось несколько месяцев и помощь Роланда, а Марго установила взаимосвязь меньше чем за пять минут.
– Тебе нравилось работать в такой обстановке?
– Как видишь, нет, иначе я не вернулся бы домой, чтобы помогать в семейном бизнесе и жить в квартирке над магазином, – огрызнулся Уилл.
– Извини, я уже заткнулась, – Марго сделала вид, что закрывает рот на замок, и тут же приняла оскорбленный вид вдовствующей герцогини, увидевшей в церкви мужчину в коричневых туфлях.
– Ты тоже извини. Для меня это больная тема, и я порой бываю не в меру обидчив.
– Ты не обязан ничего объяснять, – уверила его Марго, отбиваясь от Флоры, которая решила залезть на ручки. – Проклятое любопытство.
– Теперь самому стыдно, – признался Уилл. – Я всю сознательную жизнь думал о карьере, достижении целей и стратегиях роста, пока три года назад не пришлось поработать под началом некоего Топпера Ливингстона Мерсера Третьего.
– Никогда не поверила бы человеку, которого зовут Топпер.
– Значит, ты мудрая, – признал Уилл.
Пятнадцать лет он стремился к вершине. Париж, Берлин, наконец Нью-Йорк… Несмотря на множество опасностей, подстерегающих человека в мире больших денег, он сумел построить замечательную карьеру, потому что никогда не терял хладнокровия и всегда принимал взвешенные решения. Во время финансового кризиса две тысячи восьмого года категорическое неприятие риска оказало ему большую услугу. Женщины, с которыми он встречался, тоже были спокойны и сдержанны и при этом не менее амбициозны, чем он сам. Их больше интересовал карьерный рост, чем романтические чувства.
Задним умом он понимал, что не стоило менять работу в крупном международном инвестиционном банке с устоявшимися законами и правилами на частную компанию, где процветали нравы Дикого Запада. Но ему предложили должность старшего вице-президента с семизначным окладом, не считая ежегодной премии, возможностью приобретения акций и целым списком привилегий, от лучших мест на стадионе Мэдисон-Сквер-Гарден до пользования корпоративной яхтой. Он не был заядлым болельщиком и мог спокойно обойтись без яхтенного отдыха и все же купился на культуру компании, предлагавшую все лучшее не только в офисе, но и за его пределами.
– Я видел свою духовную миссию в том, чтобы подняться над прошлым, взять жизнь в собственные руки и накачать идеальный пресс. Я не пропустил ни одного занятия по тимбилдингу, на которых мы боролись с собственными страхами, спускаясь с небоскребов и сплавляясь по бурным рекам. До сих пор коробит, как вспомню.
– Жуть какая, – передернулась Марго.
Им наконец принесли навороченные гамбургеры.
Скоро выяснилось, что против его назначения выступал Топпер, член совета директоров, прапрадедушка которого основал компанию. Типичный сынок богатеньких родителей, кичившийся своей принадлежностью к состоятельным белым протестантам англосаксонского происхождения. На момент прихода Уилла ему перевалило за пятьдесят, он в третий раз женился на модели «Victoria’s Secret» и плевал на всех и вся, о чем недвусмысленно говорила неоновая надпись на стене его кабинета: «Выкладывайся или проваливай».
Им удалось кое-как просуществовать в состоянии обоюдной ненависти два с половиной года, пока Уилл не затормозил новый фонд Топпера, который тот называл «мой гребаный magnum opus[5]». Постаравшись как следует, Уилл нашел несколько сигналов, предупреждающих об опасности, и совет директоров его поддержал, с минимальным перевесом голосов. После этого Топпер начал сживать его со свету: злословить о нем в барах и на кортах, заводить дружбу с младшими членами его команды, которые не знали, что такое лояльность, и ради следующей ступеньки в карьере зарезали бы собственную бабушку.
Уилл встречался с травлей и посерьезнее – как на предыдущих местах работы, так и в личной жизни, так что Топпер его не пугал. Он продолжал одерживать победы во всех состязаниях на выносливость и заниматься сдержками и противовесами, так что к ним не могла подкопаться никакая Комиссия по ценным бумагам и биржам.
Потом умерла Мо, и для Уилла наступил конец света. А три недели спустя вслед за любимой женой ушел и Берни.
«Ты уже выбери, что для тебя важнее: личная жизнь или карьера», – холодно произнес Топпер, когда Уилл вернулся с похорон Берни, на которые полетел, едва вернувшись из отпуска, взятого после смерти Мо.
Марго замерла, не донеся гамбургер до рта.
– Пожалуйста, скажи, что ты очнулся и послал его подальше.
– Ну, можно сказать и так.
Уилл взял свой гамбургер, хотя есть расхотелось.
– Мы проводили очередное занятие по тимбилдингу в роскошном отеле в Бауэри. Мастер-классы, самоутверждение,
