Предположение - Аврора Роуз Рейнольдс

— Мне так жаль, — всхлипываю я.

Он поворачивается в мою сторону, и взгляд из жесткого становится мягким.

— Господи, детка. — Он подходит ко мне, и я поднимаю руку, пытаясь остановить его. Он смотрит на руку, затем снова на мое лицо. — Я никогда не причиню тебе вреда.

Я знаю это; в глубине души знаю, что он бы этого не сделал, но я видела, как он психует, и это вселило в меня страх.

— Никогда, — повторяет он, и тут я замечаю, что мое тело дрожит так сильно, что кровать вибрирует. — Либо лампа, либо выследить твою мать и всадить в нее пулю.

Я таращусь на него, он качает головой.

— Я бы убил ее, детка. Прикончил бы, не раздумывая. Знаю, ты не понимаешь, но таков уж я. Защищаю людей, которых люблю. Ненавижу чувствовать себя беспомощным, когда знаю, что могу все исправить. И меня бесит, что кто-то причинил тебе вред и до сих пор ходит по земле. Это противоречит всему, чем я занимаюсь, — позволить ей выйти сухой из воды после того, что она сделала с тобой.

— Ты любишь меня? — шепчу я, игнорируя все остальное, что он только что сказал. Мой разум сосредотачивается на этом единственном факте.

Он поднимает брови:

— А как ты считаешь, что у нас тут происходит?

Я сглатываю и пожимаю плечами в ответ на его знакомые слова.

— Детка, пора бы тебе уже разуть глаза.

— Ты мне никогда не говорил.

— Я показываю тебе каждый день, — спорит он, выглядя ошеломленным.

— Ты должен был сказать, что любил меня. — Я начинаю злиться.

Какого черта все парни такие тупые?

— Люблю.

— Что?

— Я люблю тебя. Не в прошедшем времени. Я люблю тебя сейчас и буду любить до тех пор, пока мое сердце не перестанет биться.

У меня в животе все переворачивается, и я качаю головой.

— Я тоже очень люблю тебя.

— Почему ты мне не говорила? — спрашивает он, сузив глаза.

— Не знала до сегодняшнего дня, — я пожимаю плечами, натягивая простыню выше на грудь.

— Что?

— Я не знала.

— Я знал, что ты любишь меня, — говорит он, и я уверена, что он знал, потому что ему-то известно, что такое любовь.

— Я любила — по-настоящему любила — только одного человека, и это был мой сын. — Я оглядываюсь, пытаясь придумать, как объяснить ему это. — Моя любовь к нему была другой. Односторонней и чистой от любых других эмоций. А потом, сегодня, ты прислал мне эсэмэску, и когда я прочла, что ты встретишься со мной дома, что-то во мне встало на свои места. У меня никогда такого не было — ни настоящего дома, ни кого-то, к кому можно было бы вернуться домой. Вот тогда-то я и поняла, что чувствую. Ты — мой дом. Ты — тот человек, которому я принадлежу.

— Прекрати, — рычит он, и я знаю, что теперь он понимает.

— Ты — клей, который скрепляет все осколки меня, — тихо говорю я.

— Отэм…

— Ты любишь меня за меня, — шепчу я, и знаю, что ему больше нечего сказать, потому что он врезается в меня, опрокидывает на кровать, заключая в клетку.

— Я сказал, прекрати.

Он целует меня, надавливая на губы языком. Я открываю рот под этим натиском. Руки скользят по его спине, под пальцами ощущается его теплая, гладкая кожа. Его пальцы движутся к моему центру, он оттягивает трусики в сторону. Затем проводит пальцами по влагалищу, и я дергаюсь от соприкосновения.

— Подними бедра.

Я делаю то, что он велит. Он стягивает мои трусики, только для этого и отрываясь от меня. Как только преграда исчезает, его пальцы возвращаются обратно, заставляя мои бедра двигаться и извиваться.

— Думаю, мне пора заняться твоим ртом. А ты как думаешь?

Моя киска бьется в конвульсиях.

— Моей девочке нравится эта идея, — говорит он, целуя в шею, и перекатывается на спину.

Я смотрю, как его бедра приподнимаются, и он стягивает боксеры, сбрасывает их с кровати. Обхватывает член, поглаживая дважды, и капля предэякулята вытекает из кончика. Мой рот наполняется слюной, и я облизываю губы. Его стон побуждает меня посмотреть ему в глаза, а потом я наклоняюсь вперед на коленях, чтобы лизнуть головку. Его вкус взрывается на моем языке, и мне хочется большего, поэтому я накрываю его руку своей и смыкаю губы на его члене, вращая языком вокруг него.

Его пальцы пробегают по моей щеке, вокруг уха, вниз по шее, плечу, спине и заднице. Я стону, беря глубже его член.

— Иди сюда, — стонет он, перекидывая мои бедра через его голову. Как только его язык касается меня, я вскрикиваю, забыв, что должна делать. — Ты останавливаешься, я останавливаюсь, — рычит он, шлепая меня по заднице. Я стону, беря его так глубоко, как только могу, заставляя член удариться в заднюю стенку горла.

Чувствую, как его пальцы держат меня открытой, пока он лижет и сосет, не упуская ни одной детали. Я чувствую приближение оргазма и знаю, что он будет всепоглощающим. Мои бедра начинают дергаться напротив его лица, рука быстро работает вместе со ртом. Знаю ли я, что делаю? Нет, но знаю его и какие звуки он издает, когда ему что-то нравится. Знаю, что мы оба близки, но затем он отрывает меня от своего лица, приказывая:

— Объезди меня.

Я начинаю поворачиваться к нему лицом, но его руки удерживают бедра на месте.

— Ко мне спиной, детка.

Я чувствую, как между ног нарастает влага. Одна его рука держит член вертикально, другая обхватывает мое бедро. Я приподнимаюсь над ним и резко опускаюсь. Откидываю голову назад, и громкий стон срывается с губ.

Я только что нашла новую любимую позу.

Головка его члена ударяется о мою точку G при каждом толчке. Его руки скользят по моей талии, одна поднимается, чтобы обхватить грудь, другая скользит по клитору.

— Черт. Мне нужно зеркало.

Я оглядываюсь через плечо и смотрю на Кентона. Его веки прикрыты, а щеки слегка порозовели, и я знаю, что это моя заслуга.

Он хватает меня за волосы, оттягивая голову назад, и я задерживаюсь в этом положении на минутку, и наклоняюсь вперед. Упираюсь ладонями в его голени, когда начинаю скакать жестко и быстро. Его бедра поднимаются навстречу моим, и я кричу от оргазма, а он стонет от своего.

— Ух ты, — выдыхаю я в сгиб руки,