Дьявола не существует - Софи Ларк
Начав с изножья кровати, она подползает ко мне на четвереньках, ее глаза смотрят на меня, ее тело движется с извилистой грацией.
Она достигает пряжки моего ремня и останавливается, ее тонкие пальцы ловко освобождают меня от одежды.
Расстегивает ремень и мои брюки, стягивая их, нижнее белье тоже. Мой член бушует, настолько переполнен кровью, что вены вздуваются, а бледная плоть краснеет гневным цветом.
Когда Мара закрывает рот, я стону, как животное, как голодный зверь.
— Не так, — рычу я. - Повернись и покорми меня этой киской.
Мара переворачивается так, что ее рот все еще охватывает мой член, но ее задница оказывается прямо перед моим лицом. Раковидная форма ее киски и тугой маленький бутон наверху настолько чертовски эротичны, что какое-то мгновение я могу только смотреть, сжимая руками плоть ее твердой, круглой задницы.
Она везде мокрая, блестит этим.
Танец для меня возбудил ее так же сильно, как и меня.
Я ныряю, облизывая, посасывая и засовывая язык во все места, до которых могу дотянуться. Я так голоден, что меня текут слюнки, чертовски умираю из-за нее. Жаждущий ее вкуса, лакающий его языком.
Тем временем ее горячий влажный рот скользит вверх и вниз по моему члену.
Чем глубже я проникаю в нее языком, тем глубже она принимает мой член. Когда ласкаю ее клитор языком, она сосет головку, не отставая от меня, заставляя меня чувствовать то же, что заставляю ее чувствовать, одновременно.
Я чувствую, как ее рот становится все теплее и влажнее, ее губы опухают, ее горло расслабляется вокруг моего члена. Амбиен вступает в силу.
Облизываю всю ее щель, а затем прижимаюсь языком к тугому бугорку ее задницы.
Мара вскрикивает и пытается вырваться, но я удерживаю ее на месте, сжимая руками ее бедра.
Я знаю, что это ее смущает, что она не хочет позволить мне это сделать. Именно это делает его таким чертовски горячим. Я сжимаю ее, притягиваю к себе, заставляя принять это.
Лижу ее задницу ровными движениями, пока она не расслабится, а затем снова просовываю в нее язык.
Эта область становится теплой и опухшей, покрасневшей от крови.
Пропитанная ее киской, ее задница на вкус так же хороша.
Чем больше я облизываю, тем больше она расслабляется, и тем глубже я могу проникнуть в нее языком. Она не может сдержать звуки, которые исходят из нее: сначала хныканье, затем беспомощные вздохи удовольствия, за которыми следуют вздохи и стоны.
Здесь, как и клиторе, тысячи нервных окончаний. Облизывание ее задницы оживляет эрогенные ткани. Это пробуждает совершенно новый источник удовольствия.
Поскольку это новое и непроверенное, она беспомощна перед этим. Она застряла на месте, как из-за удовольствия, так и из-за того, что мои руки сомкнулись вокруг нее.
Я ем ее задницу, как обед из десяти блюд.
Это поступок, о котором я никогда раньше не думал. Это вызвало бы у меня отвращение.
Но ничто в Маре меня не вызывает отвращения. Чем грязнее наш секс, тем больше он меня возбуждает.
С Марой я это вижу, я этого хочу, я этого жажду.
Я поддаюсь своим порывам. Я теряюсь в безумии.
Я дикое животное, совершенно невменяемое.
Это самое близкое к ощущению убийства, только в тысячу раз лучше, потому что я не одинок в этом. Мара здесь, со мной, такая же дикая, такая же дикая. Она давится моим членом, пытаясь проглотить его целиком, в то время как я трахаю ее киску и задницу языком, одну за другой, вперед и назад.
Она полностью отдается мне, и это величайший порыв из всех, тот момент подчинения, когда я знаю, что она потеряла удовольствие, она больше не может ни думать, ни бороться. Она может только стонать и просить большего.
Я возвращаюсь к ее клитору, зажимаю ее бедра между своими руками и использую всю свою силу, чтобы заставить ее скакать на моем языке.
Она начинает кончать, стонет вокруг моего члена, а затем кричит, когда ее пронзает оргазм, самый сильный, который я когда-либо видел у нее из орального. Все ее тело трясется, а зубы царапают мой член, настолько острые, что я боюсь, что она может его откусить.
Затем она обмякает, переворачивается на кровати, руки хлопают над головой, соски направлены к потолку.
- Чёрт возьми, — стонет она.
— Я же говорил тебе не дразнить меня.
Я беру ее на руки и перекладываю на подушках так, чтобы ее голова оказалась наверху кровати, а ноги опущены.
Ее конечности теплые и тяжелые, зрачки расширились так, что я едва различаю тонкое серебряное кольцо вокруг черного.
— Ты уже это чувствуешь? Я спрашиваю ее.
- Да, я чувствую это, — говорит она мягким и мечтательным голосом. - Съешь мою киску, папочка… отправь меня в открытый космос…
Она никогда раньше меня так не называла. Я не знаю, потому ли это, что она под кайфом, или она давно хотела это сказать.
Я опускаюсь между ее бедер, нежно облизывая ее киску языком. Медленно и томно, с мягким, тающим удовольствием.
Глядя на нее, я говорю: - Почему я твой папа?
Она вздыхает, ее голова медленно поворачивается из стороны в сторону, словно кровать — это лодка, качающая ее по воде.
— Потому что… — тихо говорит она. - Потому что ты заботишься обо мне. Ты защищаешь меня. Ты делаешь все для меня…
- Да.
- Ты всегда знаешь, что делать… ты всегда знаешь, что лучше.
Я нежно посасываю ее клитор, улыбаясь про себя.
- Имей это в виду, — говорю я.
Мара не отвечает.
В темном номере отеля я готовлюсь к предстоящей ночи.
Амбиен был для меня, а не для нее. Мне нужно знать, что она надежно заперта в этой комнате, чтобы я мог сосредоточиться на текущей задаче.
Я закрываю шторы и вешаю табличку «Не беспокоить» на дверную ручку, забирая с собой единственный ключ, когда ухожу.
Выйдя через вестибюль, ловлю такси до аэропорта.
Таксист высадил меня у небесного моста. Вместо того чтобы подойти к стойкам регистрации, я поворачиваю в другую сторону, направляясь к долгосрочной парковке. Это лучшее место для угона автомобиля. Если только мне не очень не повезет, никто не заметит, что их Camry 2018 года сегодня вечером отправится в
