Незваная гостья - Маделин Уикхем
– В каком смысле? – Я напряженно смотрю на Бин, потому что она никогда не рассказывала об этом.
– Как сказать… – Ей явно неловко. – Сама атмосфера.
– Бин… – Я с усилием сглатываю, потому что отваживаюсь ступить на неизведанную, токсичную почву. – Думаешь, у папы была интрижка? И поэтому они расстались?
Согласно официальной хронологии раскола, сначала папа с Мими договорились расстаться, и только затем – гораздо позже – он познакомился в баре с Кристой. Но я всегда подозревала, что эта хронология не совсем соответствует истине. И в самые мрачные минуты я нет-нет да и задаюсь вопросом, а может, папа все это время жил двойной жизнью и изменял Мими не только с Кристой, но и с другими?
– Нет, – после паузы говорит Бин. – По крайней мере, мне об этом ничего не известно. Но я думаю, что всякий раз, когда мы приезжали домой, они «делали лицо», и проблемы существовали дольше, чем мы думали.
– Да будет тебе известно, – говорит Гас, глядя на меня, – Криста охотилась на папу. Я сам узнал об этом только сегодня.
– Что? – Я округляю глаза. – Что ты имеешь в виду под словом «охотилась»?
– Звучит зловеще! – Бин издает нервный смешок.
– Я имею в виду, что она расспрашивала про него, – говорит Гас. – И наврала про то, как они познакомились. Я про байку о том, как они встретились взглядами в «Гербе Холихеда» и папа купил ей выпивку, а она понятия не имела о том, кто он такой. Полная фигня. Он пару раз туда заглядывал, она взяла его на заметку, но затаилась. Расспросила у хозяина всю его подноготную, а затем перешла к действиям.
– И кто тебе это сказал? – спрашивает Бин.
– Майк Вудсон.
– Ему можно верить, – говорю я.
Майк Вудсон живет в Натворте, рядом с церковью. Он давным-давно на пенсии, его главное хобби – инспектировать пабы и гостиничные бары в нашем околотке.
– Он перехватил меня на фуршете и предупредил насчет нее. По его словам, в этом году папа сорвал баснословный куш, и Криста положила на это глаз. Дословно Майк выразился так: «Неровен час, новая подружка прикарманит все его денежки и пустится в бега».
– Неужели? – Бин смотрит на Гаса во все глаза.
– Я так и знала. – Я оглядываюсь, внезапно насторожившись и чувствуя себя детективом. – Я так и знала. А известно ли вам, что Криста хочет открыть ресторан в Португалии? Что, если она планирует ободрать его как липку? Она уже раскрутила его на здоровенный бриллиант. Сколько он стоит? И вообще, кто-нибудь проверял ее на наличие судимости?
– Эффи! – восклицает со смешком Бин. – На наличие судимости?
– А вы задумайтесь об этом! Неудивительно, что она активно мешает нам общаться с ним! Это все часть плана! Я считаю, кто-то из нас должен поговорить с папой на эту тему. Очевидно, что это не я, – добавляю я.
– И что мы ему скажем? – Бин выглядит шокированной. – Если бросаться необоснованными обвинениями, мы такого наворотим. Наша семья и так переживает непростые времена. Нам нужно залечивать раны, а не устраивать новые!
Я закатываю глаза, потому что следовало бы догадаться, как отреагирует Бин.
– Гас? – Я поворачиваюсь к нему.
– Я ничего говорить не буду, – твердо заявляет Гас. – Бин права, это все слухи. Сама понимаешь, открывать ресторан в Португалии не противозаконно.
– Еще Криста хочет церемонию клятвы верности, – напоминает Бин. – Тогда зачем же ей пускаться в бега?
И снова поведение сородичей меня разочаровывает – пусть они старше, но не факт, что мудрее.
– А вдруг Криста потратит все папины денежки, обрядит его в пончо и сделает официантом у себя в ресторане? – выдаю я.
– В пончо? – Гас выпучивает глаза.
– А потом кинет его, и он опустится на дно и будет влачить жалкое существование в Португалии? Что вы тогда скажете?
– Я скажу: «Эффи, ты была права», – терпеливо говорит Бин.
– А я скажу: «Пончо подкралось незаметно», – встревает Гас.
– Ха-ха, – говорю я. – Очень смешно.
– Но этого не случится, – продолжает Бин. Она тянется за бутылкой и опрокидывает ящик. – Я действительно считаю, что папа в состоянии о себе позаботиться.
– Криста, милая, кажется, у тебя завелись мыши! – раздается прямо под нами приглушенный голос Лейси, и мы дружно замираем, обмениваясь испуганными взглядами.
– Ты их видела? – так же приглушенно отвечает Криста.
– Нет, но я слышала возню. Может быть, это крысы.
– Крысы! – голос Кристы становится громче, и слышится цокот приближающихся каблуков. – Только их в этом гребаном доме не хватало.
– Ну, это уже не твоя проблема, верно?
Внезапно цокот прекращается, и Криста говорит:
– А знаешь что, Лейси, ты права. Хватит заморачиваться. Пусть крысы сожрут их с потрохами, мне по фигу.
– Ты об этой люстре говорила? – спрашивает Лейси. – Думаю, штуки четыре.
– Правда?
– Да, конечно. Четыре, четыре с половиной. А зеркало – две.
– Две! – Криста кажется впечатленной.
Бин и Гас обмениваются изумленными взглядами, а я чувствую, как в груди начинает закипать негодование. Я поклялась папе не рассказывать, что произошло в тот злополучный день, но больше не в силах молчать.
– Я бы и пяти фунтов за него не дала, – говорит Криста. – Ну зеркало и зеркало. – Внизу слышится топоток, сопровождаемый тявканьем Бэмби. – Привет, малыш, – воркует она. – Привет, мой сладенький… Слушай, Лейс, пойдем-ка сделаем себе водку с тоником.
– Хорошая мысль, – одобрительно говорит Лейси, и они удаляются.
Некоторое время никто из нас не шевелится, затем мы все выдыхаем.
– О боже, – выдавливает из себя Бин. – Что это было?
– Я же говорила! – дрожащим от волнения голосом восклицаю я. – У нее на уме одни деньги! И хотите кое-что узнать? – Я понижаю голос: – Давным-давно я застукала ее за фотографированием мебели. Но когда я сказала об этом папе, он весь ощетинился и встал на сторону Кристы. Он сказал, чтобы я не говорила об этом вам, потому что это настроит вас против нее. И я не стала. Но теперь… – Я замолкаю. – Ну, вы понимаете?
– Я понятия не имела! – У Бин потрясенный вид.
– Ну, теперь вы в курсе.
Я с трудом сглатываю, лицо у меня горит. Столько времени хранить этот секрет было настоящим стрессом.
Судя по всему, колесики в голове у Бин пришли в движение, и вдруг, смущенно нахмурившись, она выпаливает:
– Знаю, о чем я собиралась спросить. Криста действительно посылала тебе имейл в том смысле, что Эффи, дорогая, ты
