Невыносимый опекун - Бекки Чейз
Губы переместились к впадинке на груди. Мягко дотронулись, отстранились и, дразня, коснулись снова.
— Почему ты медлишь? — простонала я, не переставая ерзать под ним.
Легко сжав сосок, второй рукой Блейк провел по внутренней поверхности бедра. От жара его тела сворачивалась кровь, но я бы и от одного предвкушения вспыхнула как спичка.
Его пальцы поднимались выше. От нетерпения с моих губ сорвался жалобный стон, с его — довольный смешок. Блейк распалил меня за минуты, и, конечно же, воспользовался ситуацией, чтобы в очередной раз поддеть.
— Так я прошел кастинг? — выдохнул он мне в рот, пока дразнившие пальцы неспешно обводили набухший клитор.
— Ну же, Блейк! — взвыла я, теснее прижимая его руку и требуя большего. — Пожалуйста, дай мне кончить.
— Сначала ответь, — он надавил снова, демонстрируя, чего лишает меня упрямство.
Голова кружилась в полуобмороке, сердце колотилось с бешеным стуком, низ живота скручивало от накопившегося возбуждения, выход которого зависел лишь от Блейка. То ли пожалев, то ли придумав более изощренную пытку, он скользнул в меня двумя пальцами.
— Ответь.
Почувствовав его внутри, я выгнулась как от удара током.
— Да! — грудь распирало от крика. — Боже, да!
Бедра подались ему навстречу и раскрылись еще шире, углубляя проникновение. Я извивалась на искусных пальцах — умоляя и умирая от каждого касания. И каждая крошечная часть меня жаждала большего.
— Чего ты хочешь, кукла? — сбившийся голос Блейка пробирался под кожу.
Заводя и будоража, как мощнейший афродизиак. Вызывая дрожь в теле и хаос в мыслях.
— Скажи, — Блейк наклонился ко мне.
Разгоряченный, тяжело дышащий, прожигающий взглядом. Казалось, я вижу свое взъерошенное отражение в его расширившихся зрачках.
— Хочу твой член в себе… — зашептала я, прильнув к нему грудью. — Глубоко. Прямо сейчас…
Блейк отозвался хриплым рычанием:
— Какая же ты…
— Шлюшка? — с пошлым смешком я куснула его за подбородок.
— Горячая, — обхватив член, он медленно провел головкой по влажным складкам. — И мокрая. Моя.
Я широко распахнула глаза. Мне не послышалось?
Долю секунды мы всматривались в зрачки друг друга.
— Моя, — собственнически повторил Блейк, толкаясь в меня глубоким выпадом.
Одним резким движением вклиниваясь в тело и разум. Заполняя собой и вытесняя все связные мысли.
— Твоя, — всхлипнула я.
Только твоя. Сейчас и потом. Всегда.
Чувствуя на себе — такую желанную и опьяняющую — тяжесть его крепкого тела, я рвалась навстречу размеренным толчкам. Изгибалась, прижималась, терлась. Так, чтобы запах Блейка остался на моей коже. Так, чтобы он был еще ближе. Еще глубже.
Предугадав желания, он придержал мои ноги под новым углом и вонзился до предела. Охнув, я выгнулась назад.
— Еще…
Блейк ускорил ритм, заставляя биться в агонии. От острого накатившего удовольствия меня трясло. Колотило. Разрывало на части.
Задыхаясь от сбивчивого дыхания, я уткнулась носом в нависавшее над лицом плечо. На стоны не осталось сил и воздуха — легкие пылали вместе с сердцем.
— Я… сейчас… — беззвучно выдавила я, но Блейк услышал.
Не переставая яростно вонзаться, он легонько сжал клитор, и мощнейший оргазм поглотил меня первой. По телу пронеслась жаркая волна. Не помню, кричала я или судорожно всхлипывала — кажется и то, и другое.
Реальность расплывалась в мутное пятно. Остатками сознания я уловила, как Блейк резко приподнялся на коленях. В этот раз он успел выйти и кончил мне на живот.
— Мог бы просто позвать в душ, — я с трудом вытолкнула смешок из пересохшего горла прежде, чем на веки навалилась неподъемная тяжесть.
— Позже, — Блейк откинулся на спину, увлекая меня за собой.
Его мало заботило, что теперь испачкались мы оба. Да и меня это не особо волновало — полежим чуть-чуть и повторим в ванной. Если, конечно, я смогу встать. А потом на кухне. И в гостиной. Блейк ведь обещал протестировать все поверхности.
Растянувшись на его груди, я с удовольствием вдыхала обволакивающий аромат амбры. В прошлом это был аромат моей ненависти. Теперь так пахла любовь — к тому, чью жизнь я чуть не разрушила своей детской ложью. Опасной выдумкой, за которую мне было невыносимо стыдно. И за которую я до сих пор не извинилась.
— Прости меня, — упершись подбородком в солнечное сплетение Блейка, я с мольбой посмотрела в его глаза.
В ответ они насмешливо прищурились.
— За то, что усомнилась в моих талантах?
— За то, что настроила маму против тебя…
Лицо Блейка стало серьезным.
— Мне правда жаль, — прошептала я. — Если бы я только могла повернуть время вспять…
Рука, чертившая узоры на моей спине, переместилась к губам. Не дав закончить, Блейк зажал мой рот большим пальцем, и это немое прощение разбило тяжелый ком в горле. Сквозь тонкую пелену слез я видела, как Блейк улыбается — с горечью, но без злобы.
Когда-то он обещал, что научит меня сожалеть. Что ж, у него получилось.
— Она не сказала Тэду, — в философской задумчивости выдал Блейк. — Значит, не была уверена на сто процентов.
— Так ты… меня прощаешь?
Я знала, что да. Но мне было важно это услышать.
— Сложно сказать. Сначала нужно проверить твои навыки.
Попытка подразнить развеселила меня. С легкостью на душе я подскочила и в порыве оседлала его бедра:
— Легко!
— Вот же неугомонная! — он театрально прикрыл глаза ладонью.
— А ты уже выдохся, дядя Шрам?
Ладонь тут же отстранилась. Вне сомнений, провокация — мое жизненное кредо.
— Вот теперь ты точно доигралась, — зарычав как лев в мультфильме, Блейк опрокинул меня на спину.
Алоха, Гавайи
— Мисс Рэдман, позвольте вам помочь, — придержав дверь, менеджер отеля подал знак кому-то из носильщиков.
Тот по сигналу подбежал к входу и услужливо подхватил многочисленные пакеты. Не считала, но, кажется, их было около дюжины. Сегодня я основательно прошлась по магазинам, купив все, на что падал взгляд — от Джимми Чу до Феррагамо.
До прилета на Оаху[1] я не собиралась ударяться в шоппинг. К тому же выбор брендовой одежды в Гонолулу не шел ни в никакое сравнение с ассортиментом Пятой Авеню или Родео-драйв[2], но необходимость
