Все еще впереди - Мариана Запата
– Посиди здесь минутку, ладно? – Спина просто отваливалась.
Он вроде кивнул или сделал еще какой-то утвердительный жест, но краем глаза я заметила лишь мелькнувшую челюсть, заросшую густой бородой, как у хипстера или дровосека. Хорошо хоть он понял, что моя спина вот-вот переломится, и перестал на меня наваливаться, но последние десять футов[5] до крыльца все равно показались мне чуть ли не милей. Парень горбился и дышал хрипло и тяжело. У ступенек я повернулась к нему, чтобы помочь сесть, и наконец-то смогла его лучше рассмотреть.
Сначала я поняла, что он старше меня. Лет на десять, а может, и на все двадцать – он принадлежал к мужчинам, по внешности которых трудно определить возраст. На его щеках цвел нездоровый румянец, над бровью алела длинная ссадина, нижняя губа лопнула и кровоточила. В тусклом свете фонаря трудно было понять, какого цвета его кожа, но он явно побледнел. В обычных обстоятельствах я сочла бы его привлекательным, однако налитые кровью глаза заставили меня отступить на пару шагов.
Он пьян, или красные прожилки в глазах могут иметь другую причину? Черт.
– Ты в порядке? – снова поинтересовалась я. Я не врач и не разбираюсь в различных симптомах.
Мужчина, кажется, сглотнул – кадык на татуированном горле дернулся, – затем медленно моргнул, будто дезориентированный. Невидящий взгляд был устремлен куда-то сквозь меня. Может, у него сотрясение мозга?
– Эй, вызвать «скорую помощь» или полицию?
Его взгляд тут же стал осмысленным, и мужчина ответил резко и неприязненно:
– Нет.
Я удивленно посмотрела на него:
– У тебя же кровь идет.
Словно в подтверждение моих слов ссадина над его бровью закровоточила, и красный ручеек потек по виску. Иисусе.
– Нет, – повторил он и нахмурился.
И тут же утратил в моих глазах всю свою привлекательность – тупость никого не красит.
Уверена, мой взгляд сейчас говорил «да ладно?». Кровь уже потекла по щеке, но мужчина даже не потрудился ее стереть.
– Я же сказал, все в порядке, черт возьми.
Я подавила порыв огрызнуться на него за то, что он так со мной разговаривает. Однако я подумала о том, что если бы меня побили, я тоже была бы не слишком вежлива, и прикусила язык.
– Я просто пытаюсь тебе помочь, – ворчливо процедила я сквозь зубы. – Тебя пинали. Могли сломать ребро…
Струйка крови стекла к уху. Какого черта он утверждает, что все в порядке?
– Ты прямо сейчас истекаешь кровью. Слушай, если ты мне не веришь, просто потрогай сам вот здесь. – Я потыкала указательным пальцем в свой висок. Жест получился с двойным смыслом: я словно сказала ему: «Ну ты и придурок».
Мужчина покачал головой и с медленным болезненным вздохом утер лицо, размазав кровь еще сильнее. Посмотрел на окровавленные пальцы и нахмурился, точно не веря, что получил повреждения после побоев.
– Никаких копов. Никаких врачей. Я в порядке, – с нажимом повторил он.
Иисусе.
Мужичье. Гребаное мужичье.
На его месте я уже сидела бы в машине «скорой помощи», дожидаясь обследования. Но судя по выражению лица соседа – упрямого засранца я распознаю и за милю, сама такая, – мне не удастся его переубедить.
Придурок.
– Точно? – снова спросила я, решив успокоить свою совесть тем, что правильно поняла этого тупицу.
Глядя на меня, мужчина медленно моргнул. Болезненная гримаса на миг исказила его лицо, но он снова сделал вид, будто ему не больно.
– Я же сказал – да.
Сказал он… Если этот засранец не перестанет разговаривать со мной таким тоном, я доделаю работу за теми тремя типами. Однако кровь на его футболке не дала мне высказаться – я сдержалась, наверное, в пятый раз за свою жизнь. Он ранен. Он дышит с трудом. Вдруг у него пробито легкое? Что же мне делать?
Ответ: ничего. Я не могу ничего сделать, пока он не захочет.
Он взрослый мужчина.
Лучше мне вернуться домой. Я уже достаточно помогла. Не хочется лезть во все это, но… я не смогу уйти, пока не удостоверюсь, что он не вырубится прямо на газоне.
– Ладно. Нравится тебе лгать и говорить, что все в порядке, дело твое. Давай хотя бы помогу тебе войти в дом, – буркнула я, недовольная тем, что не смогла просто сказать «о'кей» и оставить его в покое. Однако больше меня бесил его невозмутимый вид – он словно не допускал возможности, что с ним может быть что-то не так.
На миг прикрыв глаза, мой сосед кивнул и мельком взглянул на меня. Еще раз прерывисто вздохнул. Тугодум упертый.
Я протянула руку, чтобы помочь ему подняться, но он ее проигнорировал. Встал сам и начал медленно подниматься по ступенькам. Я шла за ним, чтобы подхватить, если вдруг начнет падать. Глядя на его спину, я поняла, что мой сосед не только тяжелый, но и довольно крупный. Даже ссутулившись, он был около шести футов ростом и весил гораздо больше меня. Мужчина ворчал что-то себе под нос, переставляя ноги со ступеньки на ступеньку, а мне пришлось напомнить себе, что, если он не хочет общаться с копами, я должна уважать его желание.
И не важно, что я считаю его громилой-придурком и он может умереть от ран.
Однако я не удержалась и напоследок обеспокоенно посоветовала:
– Тебе все-таки не помешает обследоваться.
– Не нужны мне никакие обследования, – отрезал он грубо.
Ты пыталась, Ди. Ты пыталась.
Сосед открыл металлическую дверь, за которой оказалась деревянная. Я вошла в дом вслед за ним. Свет не горел. Мужчина споткнулся и что-то буркнул. Я ничего не видела, но пьяный и побитый сосед двинулся вперед. Мои босые ноги ощутили ковер, и я понадеялась, что рядом не валяются иголки или что-то в этом роде. Миг спустя раздался глухой стук и двойной щелчок, после которого загорелась лампа на стене.
Я словно очутилась в одном из своих худших кошмаров.
В доме царил полнейший бардак.
Диван и два кресла в гостиной оказались под завалами одежды, то ли чистой, то ли нет. На стене висел огромный телевизор, снизу от него шли кабели к двум игровым приставкам. На столе валялись банки из-под газировки и пива, пол усеивали смятые салфетки, чеки, носки, упаковки из-под фастфуда и бог весть что еще.
Сосед тяжело и болезненно отдувался, а я продолжала разглядывать его жилище. Слева на пристенном столике в пыльной стеклянной витрине лежал бейсбольный мячик, рядом с ним стоял не менее пыльный кубок. Это место напомнило мне нашу первую с Родриго квартиру – съехав от родителей, в ней мы вели
