Как найти любовь в книжном магазине - Вероника Генри
В церковном зале перед четырьмя пюпитрами были расставлены полукругом четыре стула. Музыканты долго думали, как разместиться, и в конце концов Марлоу решил, что Эмилии и ему лучше всего расположиться на противоположных концах, чтобы она могла видеть его, а он – ее.
Эмилия занервничала еще больше, когда увидела Дельфину. Петру, альтистку, она знала давно, но с Дельфиной была знакома плохо и лишь со слов Джулиуса. На Дельфине были широкие штаны из искусственной кожи, ботинки на толстой подошве и белая блузка с оборками. Асимметричная прическа и красные губы – в общем, настоящая парижанка. Эмилия чувствовала себя неуклюже в джинсах и толстовке, с заплетенной косой.
– Вы знакомы? – непринужденно спросил Марлоу.
– Привет, – сказала Эмилия, чувствуя неприятное жжение в животе. – Большое спасибо, что сыграли на поминках. Это было так важно для меня.
– Нам очень не хватает вашего отца, – сказала Дельфина. – Он был прекрасным музыкантом.
Эмилия сразу же почувствовала, что на нее оказывают давление, требуя быть таким же прекрасным музыкантом, каким она не была.
Она запаниковала еще больше, когда услышала, как играет Дельфина. Та взяла в руки скрипку и сыграла отрывок «Осени» Вивальди, потому что на дворе как раз стояла осень, листья порыжели, а солнце в этот день почти не грело.
Играла она восхитительно. Смычок едва касался струн, порхая, будто лишь намекая на музыку. Звучание было чистым, совершенным, идеальным. Дельфина была исполнителем высшего класса.
Она что, выпендривалась? Или просто хотела показать Эмилии свое мастерство? Отправить послание типа: «Ты никогда не сможешь играть, как я, сколько бы ты ни репетировала»?
Дельфина с блеском закончила исполнять отрывок, и Петра восторженно захлопала в ладоши.
Эмилия знала, что будет выглядеть нелепо, если не присоединится к общим аплодисментам. У нее заболели щеки, так сильно она улыбалась. Дельфина покачала головой и пожала плечами, как бы говоря: «Ничего такого». Но Эмилия видела, что она знает, насколько хороша в своем деле.
Затем Дельфина подошла к Марлоу и ласково провела рукой по его щеке. Марлоу был занят настройкой инструмента и никак не отреагировал, но жест был настолько интимным, что у Эмилии не осталось сомнений: конечно, они встречаются. Она представила себе, как они занимаются сексом. По-французски. Дельфина сверху, откинула голову, полузакрыла глаза, ее рот безупречно накрашен. Дельфина – это Жюльет Бинош, Беатрис Даль и Одри Тоту в одном лице. Да еще и великолепный музыкант.
Вот и ответ. Они вместе. Почему же ей это неприятно?
Эмилия щелкнула замками на футляре для виолончели.
Ее удивило, насколько неуютно она себя чувствует.
Марлоу подошел к ней, когда она готовила инструмент.
– Надеюсь, ты не слишком волнуешься?
– Нет! То есть да.
– Все пройдет отлично. Сначала мы поиграем музыку для свадеб, а потом будем разучивать рождественские гимны.
– Думаю, кое-какие я знаю наизусть.
Эмилия вдруг успокоилась. В конце концов, она всю школу играла в оркестре.
Она села на свое место и начала настраивать виолончель, водя смычком по струне «ля». Звук получался резким и некрасивым, фальшивым. Именно так Эмилия себя и чувствовала – резкой, некрасивой. Она быстро подкрутила колки, добиваясь чистого звучания.
Репетиция началась с «Прибытия царицы Савской» Генделя, отрывка, предназначенного для начала свадьбы Элис Бэзилдон. Это была радостная и бодрая музыка, она нравилась Эмилии, но в то же время была очень быстрой и сложной.
Эмилия играла ужасно. Пальцы оказались неразработанными и неподатливыми. Она не могла сосредоточиться. Ей не хватало динамики. Она забывала, когда должна вступить, путала тональности, взяла несколько неверных нот. А поскольку их было всего четверо, она не могла сделать вид, будто это не она. Из-за нее произведение звучало ужасно.
Наконец Марлоу остановился:
– Вернемся к цифре двадцать четыре?
Он не взглянул на Эмилию и ничего не добавил, что еще больше накалило ситуацию.
Покраснев от унижения, Эмилия глубоко вздохнула и принялась листать ноты. Петра ободряюще улыбнулась ей, и она почувствовала, что у нее появился союзник. Хотя бы один. Марлоу поднял брови и дал сигнал начинать снова. Она сосредоточилась, но это стоило ей огромных усилий. Ничего не выходило. Она играла по нотам, как робот, не чувствуя музыку ни сердцем, ни умом.
Ей все время казалось, что Дельфина отмечает каждую ее ошибку. Хотелось бросить виолончель и сказать Дельфине, чтобы та убиралась прочь. Эмилия впервые чувствовала себя так, и это было ужасно.
Наконец, благодарение Богу, они закончили.
– Все молодцы, – только и сказал Марлоу.
Эмилия опустила голову, понимая, что она всех подвела. Глаза у нее были на мокром месте, но она не собиралась плакать. Не сейчас, не при злорадствующей Дельфине. Извиняться или привлекать к себе внимание не было смысла. Они всё понимали. Что ж, в следующий раз она сыграет лучше.
– Давайте попробуем Пахельбеля, – сказал Марлоу, и они стали перебирать ноты, нашли нужное произведение и поставили на пюпитры.
Эмилия почувствовала облегчение. Она хорошо знала эту пьесу и могла сыграть ее с завязанными глазами – вот удобный случай загладить свою вину и доказать Дельфине, что она не такая уж растяпа.
После того как репетиция закончилась, Марлоу кивнул ей и улыбнулся, давая понять, что она прощена. Только и всего.
– Пойдешь с нами в «Кардамон-Под»? Мы всегда ходим туда после воскресных репетиций.
Эмилия не была уверена, что выдержит еще и это. Придется быть вежливой с Дельфиной и при этом переживать из-за своего не слишком удачного дебюта.
– Мне надо заняться документами, – солгала она. – Куча бумаг ждет. Бухгалтер меня убьет, если я не передам их ей завтра.
Все запротестовали, но в голосе Дельфины Эмилия услышала радость. И вдруг она спросила себя: почему она должна чувствовать себя виноватой, если играла на пределе своих сил?
– Хотя почему бы и нет? – сказала она. – В конце концов, заодно перекушу.
Она подняла виолончель и с широкой улыбкой водрузила ее за спину.
– Вот и отлично, – подытожил Марлоу.
Ресторанчик «Кардамон-Под» располагался в одном из самых старых зданий Писбрука, с прогнившими полами и низким потолком, но в нем было что-то забавное и даже современное: стены были выкрашены в теплый светло-розовый цвет, а балки выбелены. Здесь пахло экзотическими специями, и Эмилии сразу захотелось настоящей еды, ведь она питалась в основном бутербродами и кексами из «Вишенки на торте». Она так уставала в магазине, что готовить ей совершенно не
