Вечерняя звезда - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф
Аврора занялась своими гераньками, но краем глаза продолжала следить за Си-Си. Несколько минут спустя из своего коттеджа вывалилась Рози, вытирая глаза и возясь с завязками фартука. Не успев спуститься и на три ступеньки, она отбросила фартук в сторону и убежала обратно в дом в слезах, громко хлопнув дверью.
Аврора надела фартук и пошла готовить завтрак. Рози казалась нервной — ей вскоре нужно тоже подкрепиться. А уж Авроре это требовалось безотлагательно. Гектор, который все еще не спускался, погрузился в состояние печали, и кормить его почти не имело смысла. И все же она сварила ему пару яиц, оторвала у них верхушки и отнесла наверх поднос, на котором лежала и его ложка для яиц, стояли кофе, апельсиновый сок и бекон.
Генерал сидел в своем шезлонге, и печаль его не проходила. Не успела Аврора со своим подносом подняться на верхнюю ступеньку, как он начал цепляться к ней.
— Не нужны мне эти яйца, они приготовлены неправильно, — сказал он. — Что происходит с Рози, что она даже не может приготовить мне яйца как полагается?
Тут в глазах Авроры появились тревожные огоньки, и генерал это заметил.
— Но, может быть, я смогу проглотить хоть одно, — поспешил добавить он. Аврора поставила поднос и аккуратно вынула одно яйцо из рюмки. У генерала возникло ощущение, что она собирается запустить этим яйцом в него, но вместо этого она подняла яйцо над головой Гектора и выдавила его ему на волосы. Потом она взяла поднос в руки и вновь спустилась по ступеням, унося с собой второе неправильно сваренное яйцо и много другой еды, которую он с превеликим удовольствием съел бы. Генерал попробовал швырнуть в нее костылем, но в эту минуту желток уже капал ему на лицо, и он промахнулся.
Аврора не сказала ни слова и слышала только, как костыль ударился о перила. Она вернулась на кухню и съела весь до крошки завтрак, который готовила для генерала, за исключением яйца, вылитого ему на голову. Потом она съела завтрак, приготовленный для себя, и с чувством какой-то вины принялась за еду, приготовленную для Рози, как раз в тот момент, когда Рози вошла в кухню, не совсем твердо держась на ногах.
— Хорошо, а то я уже чуть не съела твои английские булочки. Теперь мне хоть этим не придется заниматься — можешь съесть их сама, — обрадовалась Аврора.
— Мне нездоровится, я ничего есть не могу. И потом, я потеряла фартук, — сказала Рози, рухнув в кресло. По правде говоря, булочки по-английски и в самом деле выглядели ужасно аппетитно. Она особенно любила их с вареньем, а на столе как раз стояла такая красивая банка варенья.
— Нет, фартук я спасла, — успокоила ее Аврора. — Я боялась, что какая-нибудь птица унесет его. А что с тобой такое?
— Да просто за что бы я ни бралась, ничего не выходит, — сказала Рози, опуская нож в варенье. — Семьдесят лет — и ни разу ничего не получилось по-моему. Неужели этого мало, чтобы почувствовать себя неудачницей?
— Рози, тут нужно кое-что уточнить. У тебя семеро детей, если я не ошибаюсь?
— Ну да, семеро, — подтвердила Рози.
— Хотела бы подчеркнуть, что все семеро твоих детей выросли, получили образование, все, кроме двоих, живут семьями, и я уверена, что и у тех, двоих, в конце концов, будут семьи. Они — уважаемые граждане, у некоторых из них — свой бизнес, и вполне возможно, они разбогатеют.
— Ну да, это правда! — согласилась Рози.
— Ну вот, а я сижу тут и слушаю твои стоны. У меня умерла дочь, ни один из моих внуков ничего не добился в жизни даже по сравнению с твоими самыми непреуспевающими внуками. Как ты смеешь сидеть у меня за обеденным столом и рассказывать мне, что у тебя ничего в жизни не получилось?! Мне-то как раз представляется, что за что бы ты ни бралась, как раз все и выходит по-твоему.
— Да, это правда, детьми я могу гордиться. Видимо, я просто как-то упустила это из виду.
— Упустить из виду семерых детей, добившихся в жизни успеха, семерых здоровых детей — это все равно что стоять рядом с Эверестом и не заметить его, — возмутилась Аврора. — Ты себе не представляешь, насколько счастливей я чувствовала бы себя, если бы хоть один из моих внуков продемонстрировал такие же знания, как твои дети. Я бы чувствовала себя, словно в раю. Но пока что я не в раю, — сказала она, опуская глаза. Аврора давно уже испытывала чувство стыда и недоумения, когда думала о том, что дети Рози добились успеха, а ее дети — нет.
Рози знала, что Аврора завидует тому, что ее дети были здоровыми и надежными. Любой, кто воспитывает детей и знает, что это значит, позавидовал бы ей. Это она понимала. Это были ее дети и внуки, она их воспитала, она беспокоилась о них и боролась за них. Но теперь ей редко удавалось ощутить, что в их жизни или же в том, чего они достигли, чувствовалось ее влияние. И все же получалось именно так. Один за другим они покидали ее и начинали жить такой жизнью, которая ей самой была не под силу. Дети были когда-то частью ее существа, но даже если бы она отдала им всю свою жизнь, она больше не чувствовала себя частью их. Слава Богу, что они хоть не знали тех печалей, что выпали на ее долю.
— Ты понимаешь, о чем я говорю? — спросила Аврора, стряхивая с себя остатки мрачного настроения.
— Понимаю. Ты права. Мне повезло больше, чем тебе, больше, чем кому бы то ни было в целом мире. Я, наверное, самая счастливая старуха в мире. Но из-за этого я как раз чертовски несчастна. Мне нужно быть счастливой, а я не чувствую никакого счастья, просто не чувствую, и все!
— Я тоже, не смотри на меня так, — пожаловалась Аврора. — Я выдавила Гектору на голову яйцо. Он там, наверху, скрежещет зубами и мечется, пока мы тут языком чешем. А может быть, он застрелит меня из своего армейского пистолета прямо в спальне. Надо бы поостеречься.
От всей этой мешанины — булочки с вареньем, Аврориной лекции и потрясающей новости о генерале и яйце Рози немного полегчало.
— Ты выдавила яйцо ему на голову? — изумилась она, не веря тому, что слышала. Ее всегда поражала способность Авроры действовать по влиянием сиюминутных обстоятельств и мстить столь вдохновенно. Как это ей самой не пришло в голову сварить яйцо и вывалить его на голову Си-Си? От удивления он мог бы просто помереть на месте. При мысли об этом она не могла не улыбнуться.
— Вот так-то лучше, — сказала Аврора. — Однако могу я поинтересоваться, что же именно так тебя огорчило?
— Если ты не возражаешь, я бы хотела забыть об этом.
— Разумеется, я возражаю, — не унималась Аврора. — У вас с Си-Си был секс в машине — или я ошибаюсь?
— О нет, ты видела! Я знала, что ты увидишь! — расстроилась Рози. Она выронила булочку — та упала и откатилась на метр от стола по полу. Рози спрятала лицо в ладони. Ее разоблачили.
— Ну, ну, я ничего не видела, — сказала Аврора, пожалев, что это была правда. — Я просто подумала, что это могло произойти. Но это не значит, что я подглядываю за тобой, когда у тебя происходит что-то интимное.
— Убеждена, что подглядываешь! И будешь. А кто не будет? Я говорила ему, что ты будешь подглядывать, а теперь мне просто хочется наложить на себя руки!
— Рози, не драматизируй, пожалуйста. Это мне следовало бы драматизировать. Мы можем больше не вспоминать об этом.
Рози все еще закрывала лицо руками. Она знала, что Аврора увидит! Она говорила Си-Си, что Аврора обязательно увидит! Но он так просил, так просил, и она уступила. Аврора и в самом деле видела, и ей теперь всю жизнь не стереть этого из ее памяти.
— Если уж во мне что-нибудь есть, то никак не стыдливость, — заверила ее Аврора, пока Рози молча сидела, закрыв лицо руками. — Люди, которым настолько повезло, что у них есть еще активные любовники, могут заниматься сексом где угодно, и тут жаловаться не на что, — прибавила она. — Когда я была моложе и более удачлива, я занималась этим в самых разных местах. Я даже сообщила об этом на днях Паскалю, причем довольно недвусмысленно. Уж наверняка ты не станешь думать, что я злюсь на тебя за то, что тебе повезло в этом больше?
