Далекое море - Кон Джиён
И даже сорок лет спустя, в этом подземном пространстве, где все как будто в руинах, время не стерло тех воспоминаний и сейчас возвращало их одно за другим.
Тогда меж ними, в промежутке в две ладони, помимо робости и стыдливости, присутствовал еще Некто. Тот, в чьей власти Вечность. Один из них пообещал посвятить Ему свою жизнь, а другая, дабы исполнилось задуманное, пообещала уступить свою любовь Богу.
23
– Тебе же в ту сторону – подвези Розу до дома! Я переслал тебе адрес ее сестры.
Они вышли из бара, когда уже перевалило за полночь. Она поднялась из-за стола, так и не услышав ответа. Слава богу, – мелькнула мысль, – герои этой истории постарели на целых сорок лет!
На душе было удивительно спокойно, будто в море наступил штиль. И у него, по всей видимости, тоже. Кто знает, возможно, пока звучала «Гимнопедия», все памятные мгновения и утраченные воспоминания пришли к общему знаменателю.
– Хорошо добраться! – попрощался он в одном из переулков Манхэттена.
Они даже не обменялись рукопожатиями. Казалось, он чем-то раздосадован – на самом же деле, похоже, был ужасно сбит с толку, отчего и страдал. Но ее это уже не волновало. Ведь проблема была не в нем нынешнем, а в нем прошлом. Ей же, наоборот, предстояло разобраться с собой настоящей.
– Благодарю за сегодняшний день!
Стылый ветер не унимался. Как старая закадычная подружка, его сестра взяла ее под руку, и они побежали к машине. Не оглядываясь. Возможно, и он не обернулся.
– Кто ж мог подумать, что наступит такой день! – воскликнула его сестра, нажимая на педаль газа.
Река Хадсон переливалась яркими огнями, время было позднее – дорога пробками не грозила.
– Ох и не говори! Живешь себе, живешь, и на тебе – такой сюрприз… – отозвалась она.
– Ты знаешь, я ведь тоже развелась. И тоже живу вместе с дочерью.
– Понятно…
– После развода многое стало открываться, чего раньше не замечала. За нашим разговором я подумала, что должна извиниться перед тобой. Даже и предположить не могла, что у вас с братом все было настолько…
– Да бог с этим… Тем более он сказал, что ничего не помнит…
– Он забыл, чтобы выжить. Кажется, я догадываюсь. Ты же знаешь, что он любил тебя. Знаешь и то, что он не из тех, кто бросается такими серьезными словами и тут же вычеркивает все из памяти.
Она усмехнулась, сама не понимая почему. Однако слова «забыл, чтобы выжить» глубоко врезались в душу. Она до сих пор не могла вспомнить, как заплывала с ним на глубину. Что это, провал в памяти? Или она сознательно вычеркнула из прошлого тот эпизод, чтобы выжить? Если она и правда вслед за ним заплыла «за буйки», значит, в тот момент ее любовь к нему пересилила все страхи и табу. Как и для него вершиной любви к ней стал тот разговор в ресторане, когда он ей первой поведал о своем решении изменить жизнь. И оба, начисто стерев из памяти пережитую кульминацию чувств, пошли каждый по своему пути. Возможно, его сестра права: в них сработал инстинкт выживания… Но самое главное, все это могло остаться лучшими воспоминаниями, если бы они не устроили им «ревизию»…
– Мама сделала все возможное, лишь бы брат не бросил семинарию. Слезно просила меня не говорить о твоих звонках. А сегодня выяснилось, что ты звонила тогда к нам домой уже после вашего свидания…
– Ты даже это помнишь? – спросила она.
Прошла неделя, а может, дней десять после ее бегства, и она позвонила ему домой. Трубку взяла мать. Было ужасно неудобно обращаться к ней, ведь, скорее всего, мать не знала, кто она такая, но ей удалось себя пересилить. Никогда не забыть, как ее лихорадило в кабине телефона-автомата с малиновой трубкой в руках, пока она медленно, будто через силу, произносила слова. На улице стоял жуткий холод, а сердце сжималось от ледяного тона его матери, от угрызений совести (что, если именно она сбила с пути студента духовной семинарии?) и от чувства вины из-за отказа… Однако нестерпимое желание увидеться с ним превосходило все мучения.
– Меня зовут Роза Ли Михо, с недавнего времени я присоединилась к учительскому служению в воскресной школе. Я должна сообщить брату Иосифу кое-что очень важное. Передайте ему, пожалуйста, когда вернется домой. Мой номер телефона он знает.
С того дня она, точно приклеенная, сидела у аппарата в гостиной. А отлучаясь по делам, по возвращении допрашивала домочадцев, не звонил ли ей кто за это время. Сколько раз она поднимала молчавшую трубку, чтобы проверить, работает ли телефон!
И когда она позвонила снова, ответила его сестра.
– Алло, это я, Михо. Несколько раз пыталась дозвониться до твоего брата, но все никак не могу его застать.
А сестра в ответ сказала:
– Да, я слышала. Мама говорила ему, и я тоже. Он сказал, что знает.
Его младшая сестра испытывала к ней симпатию, они хорошо ладили, поэтому ей даже в голову не могло прийти, что та может сказать неправду.
– Будь добра, обязательно передай, что сегодня я приду на детскую площадку перед вашим домом. У меня для него кое-что есть. Скажи, буду ждать его там.
Холод стоял на улице ужасный. А еще в тот день был ее день рождения, но она об этом не упомянула.
– Не волнуйся. Я ему уже говорила, что ты звонила аж три раза.
Скорее всего, отвечая так, милая и по-детски непосредственная младшая сестренка не подумала о последствиях своего вранья. Да и откуда ей было знать, что упрямая глупенькая Роза проторчит на лютом холоде больше двух часов, чуть не отморозив себе ноги. Нашла чем заняться в день восемнадцатилетия…
– Прости меня.
– Ну перестань! Это же было сорок лет назад…
– И все равно от вины не убежать… Я не раз убеждалась: чтобы угрызения совести не переросли во что-то более серьезное, надо признавать свои ошибки; когда увиливаешь от чувства вины, ситуация усугубляется.
Остановившись на светофоре, она потерла озябшие без перчаток руки.
– Мы с мамой и представить не могли, что брат так поспешно женится – буквально сразу после знакомства с девушкой. Мы знали, насколько сильно ему нравилась ты, Роза, поэтому, так сказать, решив проблему, ни о чем не беспокоились. Но жизнь такая штука… часто застает врасплох… Кстати, ты ведь видела мою сноху?
