Идеальный план - Лиз Томфорд

– Ты всегда умела так говорить?

– На языке жестов? Думаю, да. Дома мы всегда так говорили. Мой папа родился глухим, а мама выучила язык, когда они познакомились.

– Как… – я испытываю неловкость. – Как взрослому выучить язык?

Она резко поворачивает ко мне голову.

– Ты хочешь научиться языку жестов?

О черт. Снова эти блестящие карие глаза. Инди, романтик.

– Я хочу иметь возможность разговаривать с твоим отцом так, чтобы тебе не приходилось переводить. Так я смогу дать ему знать, когда его дочь будет занозой в заднице.

У нее вырывается быстрый, совсем не женский смешок. Это так мило.

– Ты мог бы посещать курсы. Или, если хочешь, я могла бы помочь тебе научиться.

Она не смотрит в глаза, как будто никогда с таким не сталкивалась. Как будто никто другой в ее жизни никогда не спрашивал ее, как научиться лучше общаться с ее семьей.

Инди открывает холодильник, быстро меняя тему.

– Ты голоден? Я могу приготовить тебе что-нибудь… – Она достает из холодильника свою розовую кофейную чашку и протягивает ее мне. – Что это?

– Я, э-э… – я потираю рукой затылок. – Я приготовил тебе кофе перед уходом на тренировку и поставил его остывать в холодильник, чтобы он не становился водянистым из-за добавленного льда.

Она склоняет набок голову:

– Райан, это действительно мило. Спасибо.

Я отвожу взгляд от девушки, которая, вероятно, предполагает, что это какой-то грандиозный романтический жест.

– Ничего особенного.

Она роется в холодильнике, ее светлая коса каскадом струится по спине. Эти босые ступни и длинные ноги снова отвлекают меня.

– Где обычный бекон? – спрашивает она.

– Я его не заказывал. Я только что купил вегетарианское блюдо.

Она смотрит на меня через плечо, ожидая объяснений.

– Я думаю, это довольно вкусно. Нет необходимости заказывать и то и другое.

Еще одна задумчивая улыбка появляется на ее губах. Проклятье. Я знаю, она подумает, что это глубже, чем есть на самом деле. Она собирается романтизировать то, что я покупаю эрзац-мясо на завтрак, потому что она такая, какая есть, но это ерунда. Действительно.

Я просто хочу, чтобы в холодильнике было полно того, что она может съесть. Хочу, чтобы она чувствовала себя здесь как дома, потому что этот дом – и ее тоже.

Осознание пронзает мою грудь.

Я хочу, чтобы она здесь жила. Я хочу, чтобы она захотела здесь жить.

Черт, когда это случилось?

12

Райан

– В третьем периоде у нас было слишком много потерь, и мы не смогли восстановиться. Это то, над чем мы собираемся поработать на тренировке на этой неделе.

Поднимается не менее тридцати рук, но я едва могу разглядеть лица репортеров из-за слепящего света камер.

– На сегодня вопросов достаточно, – объявляет наш медиакоординатор пресс-конференции после матча.

Я встаю, поправляю костюм и как можно дипломатичнее машу рукой и улыбаюсь, убедившись, что мои ответы идеально подготовлены для ПРЕССЫ.

– Всем спасибо.

Я возвращаюсь по туннелю в раздевалку, оставляя за спиной гул болтовни. Остальная команда ушла. Только нам с тренером пришлось остаться, чтобы нас засыпали вопросами о том, почему мы так дерьмово играли на нашей домашней площадке. Это была моя худшая игра в сезоне, и поскольку я веду команду своей игрой, мы все играли как отбросы.

Я хотел бы сказать, что моя рассеянность – случайность, но на самом деле знаю, где была моя голова сегодня вечером.

Это все из-за моей соседки, с которой я переписывался перед игрой. Она бросила бомбу, сообщив, что сегодня вечером будет таксовать. Она была в восторге, что будет много клиентов из-за поездок на арену и обратно. Но я мог думать лишь о том, что она окажется в своей машине с незнакомцами. Неужели она не понимает, насколько потенциально опасным это может быть? Неужели не понимает, насколько пьяны некоторые фанаты после игры?

Хуже того, она не ответила мне с тех пор, как я добрался до своего телефона.

– Рай.

Мое оцепенение рассеивается, когда я вижу Зандерса, который стоит, закинув ногу на ногу, небрежно прислонившись к стене возле моей раздевалки.

– Привет, чувак. Ты был на игре? Я думал, Стиви говорила, что ты уезжал из города по какому-то спонсорскому контракту.

– Только что приземлился и направился сюда.

Я открываю дверь.

– Зайдешь в мою раздевалку?

– Ты имеешь в виду в мою раздевалку? – по лицу Зандерса расползается самодовольная улыбка.

– Не раньше завтрашнего вечера.

«Рапторс» и «Дьяволы» делят «Юнайтед-центр», так что в те вечера, когда я не играю, есть хороший шанс встретить на льду парня моей сестры.

– Ты забираешь Стиви или как?

Зандерс садится в одну из раздевалок, пока я забираю свой телефон, бумажник и ключи, все еще расстроенный отсутствием сообщения от Инди в моем телефоне.

– Нет, она уже дома и не знает, что я здесь. Я не знал, дома ли Инди, и надеялся поговорить с тобой наедине.

Что ж, ему удалось привлечь мое внимание. Обернувшись, я замечаю совершенно серьезное выражение лица Зандерса, что необычно для защитника.

– Все в порядке? – Я сажусь в своей кабинке, упираясь локтями в колени.

– Я не был на спонсорской сделке. Я был в Нэшвилле.

Наш со Стиви родной город.

– Я говорил с твоим отцом.

О черт.

– Помнишь тот вечер, когда мы встретились, и я сказал тебе, что не собираюсь спрашивать разрешения встречаться с твоей сестрой?

Я пытаюсь сдержать легкую усмешку, вспоминая благотворительный вечер, на котором я официально познакомился с высокомерным хоккеистом. В тот вечер я его ненавидел. Он был ходячим стереотипом, но вот мы здесь, почти год спустя. Парень, сидящий в кабинке напротив меня, один из моих лучших друзей и любит мою сестру так, как она того заслуживает.

– Я полностью за то, чтобы Стиви принимала собственные решения, поэтому, повторяю, я не собираюсь спрашивать твоего разрешения, но на этот раз мне не все равно, что ты чувствуешь.

– Зи, ты ведешь себя чертовски глупо, – смеюсь я. – Выкладывай.

– Райан Тейлор Шэй, – Зандерс опускается передо мной на одно колено. – Ты согласен стать моим шурином?

– Идиот.

– Шучу, – он со смехом возвращается на свое место. – Но я хотел бы знать, как ты отнесешься к тому, что я попрошу Стиви выйти за меня замуж. Ты один из моих лучших друзей, но я хочу, чтобы вы оба стали моей семьей. Официально.

Я не эмоциональный человек. Я нечасто плачу. В юности мог пролить несколько слезинок, если не смог забить победный мяч или если чувствовал, что подвел свою команду. Сейчас эмоции охватывают меня только тогда, когда это касается моей сестры. Она – моя серая зона в черно-белом мире. Я хочу ее счастья больше, чем своего собственного, и осознание того, что парень напротив меня делает ее счастливее, чем она была за всю свою жизнь, вызывает легкое жжение в моих глазах.

Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваясь.

– Чувак, ты вот-вот сведешь меня с ума.

– Хорошо.