Охраняемое сердце (ЛП) - Леблан Блэр

— Есть много вещей, которые мы могли бы сделать.

Я ничего не сказала, надеясь обескуражить его, но Кассиан приободрился. Костяшки его пальцев задели мой подбородок.

— Два дня назад я еле оторвал тебя от себя.

Он был прав.

Я сказала, что хочу пораньше увидеться с отцом. Честно говоря, я не могла больше ни секунды оставаться наедине с Кассианом. Теперь, когда я дважды целовалась со своим телохранителем, мне нужно было убежать. Оставаться в Сан-Франциско было равносильно катастрофе, но куда бы я ни бежала, ничего не имело значения. Руки и мягкие губы Кассиана преследовали меня.

— Почему ты так думаешь? — спросила я.

— С тех пор как ты посмотрела на меня своими большими красивыми глазами, я все понял. Мы с тобой неизбежны. Нам суждено потрахаться, дорогая.

— Осторожнее. Я упаду в обморок и разобью голову. Тогда тебе придется отчитываться отцу.

— Зато честно, солнышко.

— Только не тогда, когда ты орудуешь своей честностью, как ребенок пистолетом. У тебя нулевой самоконтроль.

— Я бы сорвал с тебя одежду и отправился в путешествие на твоем маленьком тугом теле.

— Кассиан.

Он усмехнулся, отстраняясь.

— Никогда не считал тебя ханжой.

— Это не значит, что нужно быть таким вульгарным ослом.

— Мы оба хотим этого, — прошипел он. — Зачем бороться?

Действительно, зачем?

Несколько недель назад я жалела это поврежденное тело, завернутое в строгий костюм. Когда он не прорвался через мои границы, его чрезмерно заботливые выходки сводили меня с ума. И все же я не могла перестать фантазировать о том, как он затащит меня в свою постель. Я могла бы позволить ему, но я была девственницей.

Я была слишком подавлена, чтобы сказать ему об этом.

— Потому что у тебя будут большие неприятности.

— Я могу с этим справиться.

— Я не схочу разрушить твою карьеру.

— Этого не случится.

Я растаяла, как кубик льда в его ладони.

— Мой отец убьет тебя.

— Только если узнает, — возразил Кассиан, и на его лице появилась улыбка. — Даже если и так, я в два раза больше его.

— Ну и кто теперь прикидывается дурачком?

— Монтгомери меня не пугает, — прохрипел он. — Ничего не пугает.

Я посмотрела на его шрамы, не в силах произнести это вслух. Даже огонь?

Он заметил мой пристальный взгляд и пожал плечами.

— Я не боюсь огня.

Как такое возможно?

Любопытство пробудило мой интерес, когда я встала рядом с ним, ища ложь. Смерть сестры ранила его в самое сердце. Он залатал рану пластырем. Это был вопрос времени, когда что-то разорвет его, и тогда ничто не остановит кровотечение. За его искусственно созданным фасадом пылала безрассудная ярость.

— Ты используешь меня, чтобы наказать себя?

Кассиан застонал.

— Боже мой, солнышко. Из тебя бы вышел дерьмовый психотерапевт. Нет, я не самоубийца, не сумасшедший и не беспечный. Мне просто наплевать.

Вау.

— Это чистый нигилизм*.

— Именно так я и выжил все эти годы.

— Это крайне вредно для здоровья.

— Я говорю свою правду. Это не распространяется на тебя, — он закрыл дверцу машины и взял меня за руку, говоря тихим шепотом, пока мы шли к самолету. — Я знаю, что облажался. Научиться жить с этим — настоящая работа. Мне нравится, какой я.

Тревожные колокольчики предупреждали меня держаться подальше, но я жаждала его так же сильно, как кислорода.

— Мы уже пересекли десятки границ дозволеного. Давай закончим то, что начали.

— То, что ты начал.

— Мы еще поговорим наедине. Когда Квентин заснет.

— Ты говоришь это, чтобы посадить меня в самолет?

— Я серьезно, — его ухмылка сменилась недовольным хмурым взглядом, но его голос был бархатным. — Позволь мне позаботиться обо всем.

Кассиан погладил меня по спине, а я задрожала с головы до ног. Пока мы поднимались по ступенькам к самолету, я думала только о его прикосновении. Пять непрерывных часов с Кассианом заставили меня нервничать не меньше, чем сам полёт.

Ты не дождь. Ты — солнечный свет.

Я цеплялась за эти слова, задаваясь вопросом, что они означают и почему я чувствовала себя так, будто меня окунуло в жидкий огонь.

Стюардесса в темно-синей юбке и шарфе приветствовала нас, когда мы вошли в салон, обставленный кремовыми креслами и современным диваном, придвинутым к стене. Квентин занял место у прохода, его уши уже были в наушниках. Я выбрала место возле окна, пока Кассиан укладывал мой багаж. Он был одет в небрежно застегнутую белую рубашку, заправленную в джинсы, которые обхватывали его скульптурные бедра. Ткань прогнулась, когда он сел, обнажив кусочек его мускулистой груди. Просидеть пять часов рядом с ним будет непросто, потому что я не мог смотреть на него, не вспоминая, какой он на вкус.