Эти Золотые короли - Рейчел Джонас
Уэст: Нам нужно поговорить. Можешь встретиться со мной сегодня ночью?
Рикки: На пирсе. Через двадцать минут.
Глава 16
Уэст
– Да ты издеваешься. Ты, блин, под кайфом?
Рикки сразу это замечает, как только я подхожу к его машине в темной толстовке с капюшоном и спортивных штанах. Без сомнения, меня выдали покрасневшие, с расширенными зрачками глаза.
– Слушай, тут какая-то хрень произошла, – говорю я, игнорируя его вопрос.
Он опускает стекло со стороны водителя еще ниже и оглядывается по сторонам, прежде чем заговорить.
– Из-за тебя нас могут поймать. Сечешь? Рано или поздно кто-нибудь нас здесь заметит.
– Я решил подстраховаться, – объясняю я. – Оставил машину на парковке в нескольких кварталах отсюда, а сюда пришел пешком.
Одна его бровь взлетает вверх, затем он оглядывает меня с головы до ног.
– Ты, тупица, думал, что пройти несколько кварталов в трехсотдолларовых кроссовках – это «подстраховаться»? – Руиз качает головой, а потом смеется.
После его слов на ум снова приходит кличка из комикса. Похоже, сегодня я руководствуюсь ей по полной.
– Тебе повезло, что дело касается Блу, – добавляет он, все еще смеясь надо мной. – Что случилось?
– Я случайно услышал, как мои родители ссорились сегодня вечером, – объясняю я. – Что-то насчет гроссбуха. По-видимому, в нем куча разных имен и суммы в долларах.
Рикки хмурится.
– Ты хорошо его рассмотрел?
– Я его вообще не видел. Только слышал, как они ругались из-за него. Насколько я понял, мама, похоже, спрятала гроссбух. А папаша, очевидно, искал его повсюду, перевернул весь кабинет, прежде чем понял, что на самом деле произошло. По крайней мере, так все выглядело.
Он молчит, размышляя, а я одергиваю толстовку, когда налетает порыв ветра.
– Я решил, что поговорить стоит именно с тобой, потому что, как я понял, ты уже поднимал эту тему раньше.
Рикки отрывается от своих размышлений.
– Какую еще тему?
– С грузом, – говорю я со вздохом.
Он, кажется, не удивлен, что я знаю об этом, но выглядит обеспокоенным.
– Что-нибудь еще слышал?
Сначала я думаю, что рассказал ему все, но потом кое-что приходит в голову.
– Мама сказала, мол, знала, что общение отца с его семьей обернется неприятностями. Ты видел кого-нибудь, кто околачивался поблизости? Кого-нибудь, с кем ты не знаком?
Рикки пожимает плечами.
– В городе появилось несколько новых имен. Я могу проверить.
Я по-прежнему озадачен этой частью, так что пока принимаю этот ответ.
– Ты случайно не видел у Пола дома гроссбух? Типа того, что я описал? – спрашиваю я, на что он отвечает коротким смешком.
– Ага, точно, – усмехается он. – Ведь оставить такую ценную штуку на виду, без присмотра, самое то. На такое способны только придурки без мозгов. И, в отличие от твоего папаши, Пол слишком умен, чтобы быть таким неряхой.
Я не спорю, потому что Рикки, вероятно, прав. По поводу всего.
– Да пофиг, просто держи глаза и уши открытыми.
Он поднимает голову и пристально смотрит на меня, давая понять, что не нуждается в моих указаниях, а затем начинает поднимать стекло.
– Иди-ка ты домой, богатенький мальчик. Пока я не звякнул своим ребятам и не сказал, где им найти новые кроссы, – шутит он, снова разглядывая мои кроссовки.
Я направляюсь к зданию, возле которого оставил машину, и смотрю на задние фары Рикки, когда тот проезжает мимо. Я пробегаю, наверное, несколько ярдов, прежде чем он останавливается, а затем дает задний ход.
– Я, наверное, пожалею об этом дерьме. Но Блу убьет меня, если с твоей тупой задницей что-то случится, а я окажусь последним, кто тебя видел, – объясняет он. – Садись. Отвезу тебя к твоей тачке.
Да уж, пожалуй, это самое дерьмовое предложение помощи из всех, что я получал в своей жизни, но сейчас слишком холодно, чтобы отказаться.
Я запрыгиваю на пассажирское сиденье и захлопываю дверцу. Рикки пялится на меня. Наверное, ему трудно поверить, что он вообще предложил мне такое, но потом он качает головой и заводит машину.
– Расскажешь кому-нибудь, и я буду все отрицать. А потом завалю тебя.
Я смеюсь про себя, зная, что в это все равно никто никогда не поверит. То, что мы оба безнадежно влюблены в одну и ту же девушку, означает, что мы должны, по крайней мере, терпеть друг друга.
На данный момент это все, что мы оба можем пообещать.
Думаю, этого достаточно.
Глава 17
Блу
Она не большой злой волк. И не дьявол. Насколько все может быть плохо?
Все еще завернутая в полотенце после душа, я вздыхаю и смотрю в телефон. Если бы не звонок от Уэста вчера поздно вечером, я бы даже не рассматривала этот вариант, но знание того, что существует некий гроссбух с именами и записями об обмене деньгами, делает всю эту ситуацию намного более реальной. Мне нужно как можно скорее увезти отсюда Скар.
Ну вот, я набрала номер. Осталось только позвонить.
Просто сделай это. Быстро. Как пластырь отодрать.
В следующую секунду в моем ухе раздается трель звонка, и желудок сжимается.
– Алло? – отвечает старческий, скрипучий голос. Голос, который я не слышала целую вечность.
– Бабушка, это Блу. Извини, что беспокою тебя.
Я слышу что-то похожее на скрип старых пружин на заднем плане: я ее разбудила.
– Я знаю, еще рано. Я бы не стала звонить, если бы это не было срочно, – объясняю я.
– Он мертв? – холодно спрашивает она. Мне требуется всего секунда, чтобы понять, что она говорит о Майке, своем сыне.
– Н-нет, – заикаюсь я. – Он жив. Дело не в нем.
Отвратительный звук пронзает мои уши, когда бабушка прочищает горло и хрипло кашляет, отхаркивая слизь.
– Тогда какого черта тебе нужно? – настаивает она.
Никаких формальностей. Никаких вопросов о том, как поживают трое ее внуков. Она лишь выяснила, что Майк не отправился на тот свет.
– Я… надеялась, что смогу попросить тебя кое о чем. Об одолжении.
– Да говори уже, – ворчит она, давая понять, что это будет в миллион раз сложнее, чем я думала.
Я с трудом сглатываю и закрываю глаза.
– Дело в Скар. По причинам, которые я не могу объяснить, ей нужно уехать из Сайпресс-Пойнт, и твой дом – единственное безопасное место, куда я могу ее отправить. Поэтому…
– Она беременна?
Снова застигнутая врасплох, я, заикаясь, бормочу неуклюжий ответ.
– Она… нет.
– Ты уверена?
– Конечно, уверена, – говорю я.
Повисает долгая пауза. Она вздыхает так глубоко, что я могу с точностью сказать – она сожалеет о том, что подняла трубку.
– Сколько
