Очарованная луной - Сара Эдисон Аллен
– Не получится, – пожал он плечами. – Твоя мама пыталась. Краска на эти обои не ложится. Содрать их тоже нельзя.
Эмили помолчала. Никто в этом городе не собирался сдавать своих позиций. Ни в отношении ее матери. Ни в отношении этой… ситуации с обоями.
– Значит, ты хочешь сказать, что мне никуда не деться от этих обоев?
– Если только перебраться в другую комнату.
Эмили прислонилась к красному холодильнику – удержаться на ногах без опоры вдруг стало для нее непосильной задачей. Дедушка Вэнс молча смотрел на нее. Она только сейчас заметила, что он как-то скособочился, как будто у него болело левое бедро.
– Я все еще жду, когда кто-нибудь придет и скажет, что все это какая-то шутка, – произнесла она наконец.
– Это чувство хорошо мне знакомо, – сказал он тихо.
Она встретилась с ним взглядом:
– Оно когда-нибудь проходит?
– В конечном счете да.
Это был не тот ответ, который она хотела услышать. Впрочем, ей так или иначе предстояло научиться с этим жить.
Что еще ей оставалось? Все равно больше идти было некуда.
Семьдесят с лишним лет назад, во время февральского полнолуния – его еще называли полнолунием снега, – когда озеро Пайни-Вудз намертво застыло и вмерзшие в лед водоросли казались окаменелостями, в доме по соседству с особняком Коффи на Мэйн-стрит случился пожар.
К тому времени, когда прибыла пожарная команда, из окон дома вырывались языки пламени. Пожарную машину пришлось толкать шестерым самым сильным мужчинам в городе, потому что на морозе она отказалась заводиться. Весь город столпился в сквере на противоположной стороне улицы, чтобы поглазеть. Люди жались друг к другу, кутаясь в одеяла, и над их головой стыли облака белесого пара от дыхания. Вэнсу в ту пору было всего четыре года, и его рост не стал еще предметом беспокойства всех родных. Напротив, его отец даже гордился сыном-богатырем. В ту ночь на Вэнсе была красная шапка с помпоном. Его старшая сестра, стоявшая позади вплотную к нему, поскольку они были укрыты одним одеялом, развлекалась тем, что ладонью легонько поддавала по помпону, глядя, как он мотается туда-сюда.
Все зрители были буквально заворожены змеистыми золотисто-желтыми и оранжево-голубыми огненными лепестками. Перед их глазами разворачивалось воспоминание о лете, о котором суровая хмурая зима почти уже заставила позабыть. Некоторые были настолько зачарованы, настолько готовы к теплу – которое положило бы конец ноющим суставам, ледяным уборным и коже до того сухой, что она трескалась и отслаивалась, точно бумага, – что подходили слишком близко к пылающему дому и черным от копоти пожарным приходилось их оттаскивать.
Сначала эту странность заметил один человек, за ним другой, и вскоре уже взгляды всей толпы были устремлены не на объятый огнем дом, а на тот, что возвышался с ним по соседству – особняк Коффи. Все слуги высовывались из окон, обращенных на пожар, и заливали пламя при помощи всевозможных жидкостей, какие только попадались им под руку, пытаясь не дать огню перекинуться на особняк Коффи. Они лили воду из цветочных ваз, сироп из банок с консервированными персиками, недопитый чай из чашек.
Весь город потрясенно наблюдал за этим действом, и мало-помалу до людей начало доходить: Коффи не намерены покидать дом, а их верная прислуга отважно пытается спасти своих хозяев.
Пожар в конце концов потушили; особняк Коффи не пострадал, сгорело лишь несколько кустов азалии, которые все равно уже успел побить мороз. На следующее утро поползли слухи, что, когда заполыхал соседский дом, Коффи забились в подвал и заявили, что скорее погибнут, чем выйдут на улицу в ночное время.
О нелюбви всех Коффи к темноте было известно всегда, но до сих пор никто и не подозревал, насколько это серьезно. Впервые обитатели Маллаби начали задумываться, что, возможно, Коффи не показываются из дому в ночное время не потому, что не хотят… А потому, что не могут.
В детстве Далси страшно любила эту историю. Иной раз Вэнсу приходилось рассказывать ее дочери по два раза, чтобы она согласилась улечься в постель. Далси всегда была близка с матерью, а с ним общалась не очень охотно. Быть может, он слишком осторожничал с ней в младенчестве. В сравнении с ним она казалась невероятно крохотной. Он все время боялся ненароком наступить на нее, а когда брал на руки, опасался, что она утонет в его огромных лапищах. Поэтому, когда подворачивалось нечто такое, что, подобно историям о Коффи, делало Далси ближе к нему, Вэнс приходил в восторг. Тогда он еще не знал, что собственными руками готовит почву для катастрофы. К подростковому возрасту его дочь прямо-таки помешалась на Коффи.
Он не хотел, чтобы Эмили повторила ее судьбу.
В ту ночь, когда Эмили улеглась спать, Вэнс вынес на крыльцо стул и стал ждать с фонариком в одной руке и цветком клевера для храбрости в другой. В небе висела полная луна – июльское полнолуние именовали еще полнолунием оленя, порой молодых и горячих.
Маллабийские огни появились в округе давным-давно, и историй про них ходили десятки. Но после приснопамятного пожара пошел слух: на самом деле это не что иное, как призраки умерших членов семьи Коффи, резвящиеся по ночам так, как не могли при жизни. Слух оказался упорным, и по сей день именно эту историю обитатели Маллаби рассказывали любопытствующим приезжим.
Когда в чаще леса наконец мелькнул огонек, Вэнс поднялся и зажег свой фонарь.
– Возвращайся откуда пришел, – произнес он негромко, зная, что его услышат. – Я знаю, что сделала вам моя дочь. Но Эмили я тебе не отдам.
Глава 9
Под вечер понедельника Джулия возвращалась домой с почты с охапкой корреспонденции в руках. У нее голова шла кругом от новостей, которые она только что узнала. Она свернула на Шелби-роуд и снова взяла из стопки верхнюю открытку.
У нее до сих пор это в голове не укладывалось.
Открытка была от Нэнси, ее лучшей балтиморской подруги. Поскольку в своем временном жилье позволить себе телефон Джулия не могла, приблизительно раз в месяц Нэнси писала ей обо всем, что за этот месяц произошло в их компании – шумной группке молодых карьеристов, которые пили коктейли и много говорили, умудряясь при этом не сказать практически ничего. Джулия подозревала, что в старших классах они пользовались популярностью, и ей нравилось, что они считали ее такой же. Открытка просто ошарашила Джулию. В ней Нэнси – а Джулия даже не знала, что
