Сладкая месть под Рождество - Морган Элизабет
– По-осеннему?
– По-осеннему. Воздух должен пахнуть прелой листвой.
– Запах прелой листвы, понял, – говорит он, и я чувствую своим телом, как он смеется.
Я поворачиваюсь и слегка ударяю его в бок. Он издает стон, будто ему и правда больно, но продолжает смеяться.
– Ты же понял, что я имею в виду! Запах… осенних листьев!
– Тебе стоит принюхаться через несколько недель. Скажешь потом, когда запах станет правильным.
И, черт возьми, мне это нравится. Мне нравится, что он строит планы на несколько недель вперед, когда мы еще даже не закончили наше первое свидание, причем делает это безо всякого смущения. Даже если речь идет всего лишь об опавших листьях.
– Обязательно, – говорю я, глядя вперед и пытаясь сдержать улыбку.
Он сжимает рукой мое плечо:
– Так что насчет остальных требований к холодной погоде?
– Это не требования, – отвечаю я с улыбкой. – Просто… предпочтения.
– Ах, ну конечно.
– Но если у тебя есть связи с Матерью Природой, пожалуйста, передай ей мои пожелания.
– К сожалению, мне не довелось с ней встречаться.
– Вот блин. Ну в любом случае на День благодарения должна быть осенняя погода.
– Разумеется.
Я слышу сигнал машины, когда мы переходим дорогу, – таксист пытается проехать на красный, но Дэмиен показывает ему средний палец и подталкивает меня вперед, уводя с проезжей части. Мы поворачиваем налево, и он обходит меня с другой стороны, чтобы я оказалась ближе к зданиям, а он сам шел возле дороги.
Безупречное поведение истинного джентльмена.
– После Дня благодарения можно немного снега. Пусть идет легкими хлопьями с киберпонедельника и до кануна Рождества. В канун Рождества я допускаю сильный снегопад, но только ради снежного Рождества и без завалов на дорогах, из-за которых невозможно добраться до дома, понимаешь? В идеале на Рождество всюду снег, морозно и солнечно.
– Киберпонедельник?
– Да. Все остаются дома и тратят деньги в онлайн-магазинах.
– А в черную пятницу никакого снега?
– Нет, в этот день людям нужно добираться на работу. В самый дерьмовый день распродаж в году и так не очень-то радостно ехать на работу, так еще и придется добираться по занесенным дорогам.
Он замедляет шаг и смотрит на меня:
– Так тебя волнуют те, кто едет на работу, а не по магазинам? – Он широко улыбается в изумлении.
– Ты когда-нибудь работал в розничной торговле? – спрашиваю я, хотя и так знаю ответ.
– Нет, не могу сказать, что работал.
– В черную пятницу в магазине просто ужасно. Сущий ад с пятницы по воскресенье. Так что нет. Никакого снега на неделе после Дня благодарения.
– Понял, – говорит он и предлагает, останавливаясь у торговой палатки. – Горячего шоколада?
В этом его жесте есть что-то благородное и неожиданное. Я улыбаюсь и киваю, и тогда он делает заказ.
Он попросил добавить в оба стаканчика дополнительную порцию взбитых сливок и оставил щедрые чаевые торговцу. И, когда он подает мне исходящий паром напиток, во мне зарождается тревога.
Потому что, черт возьми, в этого мужчину так легко можно влюбиться.
Слишком, черт возьми, легко.
9
6 ноября
Дэмиен
– Мне здесь нравится, – говорит Эбби, держа в одной своей маленькой ручке стаканчик с горячим шоколадом, а другой указывая на надпись «Скоро рождественский спектакль с участием «Роккетс»[13]!» на Рокфеллеровском центре через дорогу.
– Да? – спрашиваю я и кладу ладонь на ее талию, увлекая в закрытое помещение на входе в магазин.
Мимо нас взволнованно и торопливо пробегают ньюйоркцы, поднимают руку, пытаясь поймать такси, или спорят с кем-то невидимым по блютус-гарнитуре. Обычно я один из них.
Слишком занят, чтобы осмотреть город, слишком занят, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг. Я прожил в Нью-Йорке всю свою жизнь, у меня в крови – торопиться к следующей остановке, отводить плечо, чтобы не столкнуться с другими, обгонять неторопливых прохожих, посылать таксистов, которые заезжают на пешеходный переход.
Все это – часть моей жизни.
Но сегодня я, словно турист, гуляю под руку с роскошной женщиной по городу, который готовится принарядиться к праздникам.
И, черт, она действительно роскошна. Ее фигура, в форме песочных часов, обтянута розовым платьем, на ногах у нее невероятно высокие каблуки, а распущенные светлые локоны струятся по спине. В офисе шутят, что у меня есть любимый типаж женщин, и, если честно, это чистая правда.
И Эбигейл Келлер подходит под мой гребаный типаж.
Большинство людей считают, что плохо иметь любимый типаж.
Никогда этого не понимал.
Я занятой человек.
Если я знаю, что мне нравится, чем меня привлекают женщины, что меня заводит и с кем я бы хотел проводить больше времени, зачем пробовать что-то новое?
Гораздо проще и практичнее иметь любимый типаж.
– В детстве у нас с сестрой была видеокассета с «Роккетс». Я хотела стать одной из них, – говорит она почти шепотом.
Я смотрю на нее и вижу ее мечтательный взгляд, прикованный к зданию на другой стороне улицы.
– А почему не стала? – спрашиваю я. – У меня такое ощущение, что если кто и может осуществить подобное, то это ты.
Она смеется, но я слышу, что ей немного не по себе, как будто я затронул что-то личное.
– Во-первых, я ужасно танцую. И ненавижу любые кардиотренировки, – говорит она, переводя взгляд с Рокфеллеровского центра на меня.
Она слегка улыбается своими чувственными губами и прикусывает нижнюю, как будто сомневается, что ответила правильно.
– Ты ненавидишь кардиотренировки? – спрашиваю я и намеренно осматриваю ее фигуру.
Не уверен точно, что именно хочу этим сказать: что она в прекрасной форме для человека, который ненавидит кардио, или что я бы потренировался с ней через пару часов. Так или иначе, вижу, как она затрепетала. Я улыбаюсь.
– Я не люблю потеть. Это… неудобно. И плохо сказывается на моей коже и волосах.
– Ах вот оно что. Разумеется. Я бы не хотел навредить таким роскошным волосам, как у тебя, – говорю я и провожу рукой по ним.
И, хотя мои напряженные пальцы уже почти онемели от холода, я все равно чувствую, что они чертовски мягкие. В голове мелькает картинка, на которой я держу эти волосы при совершенно других обстоятельствах, обмотав их вокруг своей руки… Я меняю тему разговора.
– Так ты ходила? На «Роккетс»? – спрашиваю я, заправляя волосы ей за ухо.
Когда я так делаю, то касаюсь ее шеи тыльной стороной ладони и останавливаюсь там, где начинается моя куртка, в которую она закуталась. Она высовывает язык и облизывает свои губы, такие пухлые и розовые, чтобы ощутить
