Очаровательный повеса - Элизабет Хойт

– Ни ты, ни я никак не «белые», как ты изволил выразиться, – возразила Бриджит, – так что потрудись впредь заходить через дверь для слуг.

– Да, мэм, – ухмыльнулся Элф, приложив палец к полям своей широкополой шляпы.

– Могу я спросить, что ты здесь делаешь?

– Работаю, конечно. – Мальчишка посторонился и нахально спросил: – Так могу я получить здесь чаю и еще чего-нибудь посущественнее, мэм?

Бриджит с сомнением посмотрела на мальчишку. Строго говоря, он не ответил на ее вопрос, но, с другой стороны, герцог всегда был человеком скрытным. Возможно, Элф действительно выполняет какое-то его задание, о котором не может говорить. Она вздохнула.

– Можешь, конечно.

– Ура! – Элф проскользнул мимо и целенаправленно устремился в кухню.

Бриджит проводила его взглядом. В этом мальчике что-то ей всегда казалось странным. Она обернулась и осмотрела коридор для слуг. Элф появился оттуда, но никаких дверей и проходов там не было, только маленькая дверца в самом конце, которая вела в главный вестибюль. Как он вошел незамеченным?

Бриджит задумчиво провела пальцами по стеновой панели, а потом, повинуясь импульсу, постучала. Судя по звуку, стена была целой.

Разумеется, какой же ей еще быть?

Мысленно обругав себя за глупость, Бриджит пошла дальше.

Эва и так и этак крутила расписку, не оставляя попыток разобрать, что скрывает большое чернильное пятно, когда дверь кабинета открылась, впустив звуки музыки: очевидно, оркестр начал репетиции.

– Ах, извините. – Послышался голос с итальянским акцентом.

Эва подняла голову и уставилась на возмутительно красивое создание, которое уже имела удовольствие видеть в первый день в постели мистера Мейкписа. Как он ее называл? Ах да, Ла Венециано.

Выпрямившись за своим столиком вишневого дерева, она сразу почувствовала себя настоящей дурнушкой в этом практичном коричневом платье.

– Разве у вас тоже есть ребенок?

Только сегодня утром две танцовщицы, подруги Полли Поттс, и одна актриса приходили попросить разрешения тоже привести своих детей в театр, поскольку их не с кем оставить. Эва не смогла ответить им «нет», после того как уже позволила это сделать Полли, хотя и немного опасалась гнева мистера Мейкписа, когда он увидит ораву детей, бегающих по театральным коридорам.

Возможно, ей придется нанять для них няню.

– Нет, у меня нет детей, – в некотором недоумении взглянула на Эву красавица-сопрано. – Я искала Асу. А вы мисс Динвуди, да? Мы с вами встречались. – Она улыбнулась. – Впрочем, вы могли меня и не узнать в одежде.

Эва слегка покраснела.

– Я узнала вас, мисс… э…

– Пожалуйста, называйте меня Виолеттой. – Красавица пожала плечами и, усевшись на стул мистера Мейкписа, сморщила прелестный носик. – Меня так все называют. Ну не сеньорой же меня звать, правда? Я ведь еще не старуха.

– Э…

Виолетта ткнула пальчиком в дверную ручку, которая почему-то лежала у мистера Мейкписа на столе среди бумаг.

– Вы не знаете, где он?

– Извините, нет. Мистер Харт как ушел час назад, так больше и не появлялся, – покачала головой Эва, покосившись на Жана-Мари.

Тот в своих любимых очках в форме полумесяца, которые придавали ему удивительно ученый вид, устроился в углу с книгой. Прижав палец к тому месту на странице, на котором остановился, телохранитель с неудовольствием заметил:

– Я думаю, он пошел к мистеру Маклишу: слышал, как он что-то говорил о черепице. Поискать его?

Бедный Жан-Мари уже несколько часов сидел на стуле в углу. Неудивительно, что ему хотелось размяться.

– Будь добр.

Телохранитель вышел, а вот Виолетта, похоже, никуда не спешила.

– Вы ведете счета, да? Меня всегда восхищали дисциплинированные умы. Боюсь, мне это недоступно. – Она пожала красивыми плечами и улыбнулась.

– Полагаю, вам это ни к чему, – осторожно заметила Эва.

Взгляд Виолетты неожиданно стал жестким.

– Математика мне, может быть, и не нужна, а вот о будущем думать, когда я больше не смогу петь, приходится. Никогда не знаешь, что будет завтра.

Эва содрогнулась, подумав, какой отчаянной может стать ее жизнь.

– Мистер Харт ведь заплатил вам достаточно за участие в опере, которой откроется новый сезон.

– Да, это так, – не стала спорить Виолетта. – Но если ему не удастся найти замену Скарамелле – причем в самое ближайшее время, – я буду вынуждена уйти. При всех своих несомненных достоинствах я не смогу петь за всех персонажей. И ни одна постановка не продержится целый сезон без кастрата.

Сказать на это было нечего. Рассуждения казались разумными и чрезвычайно хладнокровными, учитывая, при каких обстоятельствах Эва впервые встретилась с певицей.

– Я думала, у вас и мистера Харта… понимание.

Виолетта склонила головку к плечу.

– Я имела в виду… – Эва закашлялась, чувствуя, что ей категорически не хватает слов. – То есть вы были в его постели…

Виолетта откинулась на спинку стула и от души рассмеялась – громко, с удовольствием.

– О да! Мы той ночью предавались страсти, но это было несерьезно, понимаете?

Нет, Эва не понимала. Зачем отдаваться мужчине, к которому нет никаких чувств?

Виолетта, похоже, заметила ее смущение.

– Хоть он и весьма привлекателен, не находите? А сколько в нем энергии. Он такой живой, такой сильный!

Эва опустила глаза, подумав, каково это – находиться в самом центре этого вулкана. Виолетта вздохнула, не ведая о мыслях Эвы.

– К сожалению, у него нет денег, поэтому у меня появился новый друг, герцог. Он не так молод и страстен, как Харт, зато делает мне дорогие подарки.

Эва заморгала, в немалой степени шокированная откровениями красавицы. Знает ли Мейкпис, что ему уже нашли замену? Его гордость будет задета.

– Я понимаю…

– Но не одобряете, – продолжила Виолетта.

– Нет, то есть, я хотела сказать, это не мое дело. – Она поколебалась, но все-таки выпалила: – Я вас не понимаю! Герцог дарит вам подарки, но вы ложитесь в постель с мистером Хартом, хотя он ничего вам не дарит! Значит, есть другая причина?

Эва замолчала, смущенная собственной смелостью, а Виолетта уверенно ответила:

– Конечно. Он великолепный любовник.

– Вам с ним хорошо, – медленно проговорила Эва, внимательно глядя на эту красивую женщину и искренне силясь ее понять.

Виолетта несколько мгновений сидела с застывшим лицом, а потом мягко сказала:

– Да, мне очень хорошо в мужских объятиях.

Эва опустила глаза на свои руки, чинно лежавшие на коленях, уже не впервые почувствовав, что отличается от других женщин. Может, она вообще какое-то другое существо: русалка или ожившая статуя, нечто бесполое, обреченное на вечное одиночество.

– А вы разве не чувствуете? – спросила Виолетта.

Эва вздохнула и нервно улыбнулась.

– Я не замужем и, честно говоря, никогда не бывала в мужских объятиях.

– Но вам ведь