Анна К - Дженни Ли
Анна надела пижаму «Прада» с принтом в виде отпечатка приоткрытых напомаженных губ, сунула ноги в тапочки в форме зайчиков, которые в прошлом году подарил ей на день рождения Стивен, и решила проверить, что за компания не дает уснуть ее брату так поздно ночью.
Она прошлепала по темному коридору и обнаружила, что Стивен сидит в холле. Внезапно не кто иной, как Вронский вышел из кухни с бутылкой «Фиджи». Анна отпрянула на два шага, врезавшись в стену и сбив набок картину. Мало того, она издала смущенный короткий вскрик, который заставил парней повернуть головы и уставиться на девушку. В этих ее тапочках-зайчиках.
– О боже, Анна, ты в порядке? – спросил Вронский, направившись к ней.
– Я? Да! Отлично. То есть… в порядке. Привет. – Она развернулась и начала поправлять картину.
– Стивен, спасибо за гостеприимство, но я задержался гораздо дольше, чем собирался, – сказал Вронский, не сводя глаз с Анны, когда она повернулась и шагнула к нему. Он откашлялся и продолжил: – Я просто хотел поблагодарить вас, ребята, за то, что моя мать благополучно добралась домой сегодня вечером.
У него был такой чудесный мягкий голос (вдобавок к его прекрасным глазам) – и это было примерно то же самое, что он подумал о ней. Анна хотела ответить, но онемела под его пристальным взглядом.
Он добавил:
– Кроме того, я хотел сообщить, что нашел вторую собаку бродяги. – Граф вытянул руку, на которой, словно в доказательство, был налеплен пластырь.
– Ты ранен? Она тебя покусала? – воскликнула, ринувшись к нему, Анна.
– Нет, нет, я о’кей. Это просто царапина. Псарь моей матери настояла на пластыре. – Вронский отодрал его, смял и спрятал в карман пальто. – Собака теперь у нее. Она присматривает за бездомными животными, а это – гораздо лучший вариант, чем приют.
Анна была поражена предусмотрительностью Вронского, и ей понадобились все ее силы, чтоб удержаться и на броситься ему на шею с объятиями.
– Боже, ты – мой герой. Как мило. Конечно, глупо было с моей стороны беспокоиться, но…
– Вовсе нет, – прервал он ее. – Это лишь свидетельствует о том, какая ты милая девочка… я хотел сказать, хороший человек.
Они снова пересеклись взглядами, и теперь Анна почувствовала головокружение. Она заставила себя отвести взгляд и оперлась о стену, чтобы тверже стоять на ногах.
– Прошу прощения. Я почти не ела сегодня, если не считать пирога.
– Эй, а от него осталось что-нибудь? – спросил Стивен, отрываясь от айфона и не обращая внимания на разворачивающуюся перед ним сцену.
– Это – пирог Лолли, и ей решать, можно ли тебе съесть кусочек, – чуть резче, чем следовало бы, ответила Анна. В конце концов, нервирующая драма разыгралась из-за него.
Еще одно неловкое мгновение все трое хранили молчание. Анна хотела, чтобы Вронский немедленно ушел, но другая ее часть отчаянно молила попросить его остаться на пирог, хотя она уже не могла ничего сделать (ведь она только что сказала брату, что пирога он не получит). Как же быть?
– Большое спасибо за то, что заглянул… Алексей. Или мне звать тебя Вронский? Или просто Граф? – игриво спросила она.
– Можешь звать меня Алексей. Мне нравится, как ты произносишь мое имя, – ответил он гораздо серьезнее, чем намеревался. Казалось, рядом с ней он больше не контролирует себя. И, по правде говоря, ему действительно нравилось, как она произносит его имя. – Мне пора… – Вронский, наконец, двинулся к входной двери.
– Ладно, увидимся, чувак! Может, на вечеринке у Джейлин в субботу? – Стивен открыл дверь, и Вронский медленно попятился: пока дверь не захлопнулась, он махал рукой и не мог отвести глаз от Анны.
XIV
Выйдя из дома Стивена и Анны в снежную ночь, Вронский чувствовал беспокойство. Он отмахнулся от предложения швейцара поймать такси, застегнул пальто, несколько раз обмотал шею длинным шарфом и побрел по тротуару. Из-за метели улицы были необычайно пусты, но он едва замечал это обстоятельство. Разум Графа был сосредоточен лишь на одном-единственном предмете.
Анна К.
Никогда в жизни Вронский не был так увлечен представительницей противоположного пола. И хотя ему было всего шестнадцать, он мог похвастаться богатым опытом с девушками.
Отец Алексея умер три года назад. Он никогда не был близок с сыном. Опека над Алексеем и его старшим братом Кириллом после развода досталась матери. Годы могли проходить без встречи с отцом, переехавшим в Таиланд, когда мальчику было лишь семь. По слухам, он вынужден был оставить США из-за проблем с законом, но Алеша никогда не жаждал выяснять реальную причину. Кирилл постоянно требовал разрешения видеть папу, и, в конце концов, мать сдалась. Она согласилась на три летние недели отпустить сыновей в Таиланд в сопровождении дорого оплачиваемой компаньонки, которая отчитывалась перед склонной к гиперопеке Женевьевой.
Вронский мало что запомнил из того визита. Он открыл для себя игровые залы Бангкока и проводил там почти все свое время, спуская деньги. Но вскоре брат показал ему кое-что, что заставило парнишку забыть о видеоиграх. В первый раз узрев сексуальные подвиги Кирилла, Вронский в ужасе выбежал из дома. Второй раз он стоял и смотрел, пока брат не заметил его и не крикнул, чтоб он убирался. В третий раз он наблюдал за происходящим, пока брат не встал с постели и не вывел его силой. Да и в последний раз он тоже долго глядел на Кирилла, который ни о чем не подозревал. Алексей забрался в шкаф и рылся в карманах одежды брата в поисках денег на билеты на последний «Форсаж». Его собственные деньги, выданные на неделю, были потрачены, а отец куда-то пропал. Алексей сорвал джекпот, найдя десять американских долларов, и уже собирался уходить, когда услышал шаги.
Запаниковав, он забрался глубже в шкаф и закрыл полуоткрытую дверь. Кирилл вошел, ведя за собой девушку. Алексей наблюдал, как брат подхватил свою спутницу, как будто она ничего не весила, опустил на кровать и тут же принялся раздевать девчонку.
Затем брат начал раздеваться сам, но партнерша положила руку ему на грудь, остановив его. Она задала новый темп, начав медленно, пуговица за пуговицей расстегивать оксфордскую хлопковую рубашку.
В конце концов девушка заметила, что Алексей наблюдает за ними из шкафа, но вместо того, чтобы сказать об этом брату, просто улыбнулась и приложила палец к губам, дав знать, что сохранит
