Любовь в холодном климате - Нэнси Митфорд
Это не общепринятая точка зрения. Мне говорили, что к тому времени, когда я по-настоящему его узнала, после их возвращения из Индии, он был уже стар, изнеможен и оставил борьбу, но в расцвете сил держал под контролем не только судьбы людей, но и вульгарность своей жены. Был в лорде Монтдоре некий мишурный блеск, не имевший отношения к возрасту. Внешне он, безусловно, был очень привлекателен, но это была пустая красота, подобная красоте женщины, лишенной сексапильности. Он и стариком выглядел прекрасно, однако мне казалось, что, хотя лорд Монтдор по-прежнему регулярно бывал в Палате лордов, посещал Тайный совет[9], заседал во всевозможных комитетах и часто появлялся в списке награжденных по случаю дня рождения короля[10], он с тем же успехом мог бы быть сделан из чудесного старого картона.
Леди Монтдор, однако, была вполне себе из плоти и крови. Урожденная мисс Перрот, красивая дочь сельского сквайра с небольшими средствами и невысоким общественным положением. Ее брак с лордом Монтдором был гораздо более выгодным, чем тот, на который она могла обоснованно рассчитывать. С течением времени, когда ее суетная алчность и снобизм, ужасная неослабная вульгарность вошли в поговорку и стали предметом многих легендарных сказаний, сложилось мнение о ее то ли низком, то ли заокеанском происхождении. Но на самом деле она была из очень родовитой семьи и получила приличное воспитание, как и подобало настоящей леди, так что при отсутствии смягчающих обстоятельств ей следовало бы соображать, как себя вести.
Несомненно, ее необузданная вульгарность стала с годами более очевидной и менее управляемой. Но как бы то ни было, муж, похоже, никогда этого не замечал, и брак их был успешным. Леди Монтдор побудила супруга заняться общественной карьерой, плоды которой он мог вкушать без особых усилий, поскольку она положила своей обязанностью следить за тем, чтобы он был окружен оравой умелых подчиненных. И хотя лорд Монтдор притворялся, что презирает светскую жизнь, которая составляла смысл существования его жены, он весьма изящно с этой жизнью примирился, развив природный талант к приятному разговору и принимая как должное тот факт, что люди им восхищаются. «Ну разве лорд Монтдор не чудо? Соня – это, конечно, дурная шутка, но сам он такой блестящий, такой душка. Я его обожаю».
Людям нравилось делать вид, что они приходят в дом Монтдоров исключительно благодаря ему. Но это было отъявленным вздором, потому что оживленность и веселье званых вечеров леди Монтдор не имели к старому лорду ни малейшего отношения, и какой бы ненавистной во многих отношениях его супруга ни была, она достигла вершин в качестве хозяйки.
Словом, они были счастливы вместе и прекрасно подходили друг другу. Но их супружескую жизнь годами омрачала серьезная неприятность: у них не было детей. Лорд Монтдор был недоволен, потому что, естественно, хотел иметь наследника, а также по сентиментальным соображениям. Леди Монтдор переживала неистово. Помимо мечты о наследнике, ей была ненавистна любая форма провала, она не выносила, когда ее планы срывались, и жаждала объекта, на котором могла бы сосредоточить ту энергию, что не была поглощена обществом и карьерой мужа. Они были женаты почти двадцать лет и совершенно расстались с мыслью иметь ребенка, как вдруг леди Монтдор начала чувствовать себя хуже, чем обычно. Она не обратила на это внимания, продолжая свои обычные занятия, и лишь за два месяца до родов осознала, что у нее будет ребенок. Она была достаточно умна, чтобы избежать насмешек, неизбежных в такой ситуации, сделав вид, что хранила секрет намеренно, поэтому, вместо того чтобы покатываться со смеху, все сказали: «Ну, разве Соня не абсолютно феноменальна?»
Я знаю об этом по рассказам своего дяди Дэви Уорбека. На протяжении многих лет, сам страдая или испытывая наслаждение от большинства недугов из медицинского словаря, он был весьма сведущ в больничных сплетнях.
Тот факт, что родившийся ребенок оказался девочкой, кажется, никогда и нисколько не беспокоил Монтдоров. Поскольку при рождении Полли леди Монтдор еще не было сорока, родители, видимо, поначалу не смотрели на нее как на единственного ребенка, а к тому времени, как поняли, что других у них никогда не будет, они уже так сильно ее любили, что сама идея, будто она могла бы быть мальчиком, стала немыслимой. Естественно, им бы хотелось иметь мальчика, но только если бы он существовал наряду с Полли, а не вместо нее. Она была их сокровищем, центром мироздания.
Полли Хэмптон была красива, и эта красота стала ее выдающейся чертой. Она была из тех людей, о которых вы не можете думать в отрыве от их внешности, что в ее случае не менялась и не зависела от одежды, возраста, обстоятельств, и даже от состояния здоровья. Будучи больной или усталой, Полли просто выглядела слабой, но никогда желтой, поблекшей или исхудавшей. Она была рождена красавицей и на протяжении того времени, что я ее знала, не вяла, не дурнела, а, напротив, хорошела год от года. Красота Полли и знатность ее семьи – ключевые элементы этого повествования. Но хотя Хэмптонов можно изучить по различным справочникам, мало будет толку, если обратиться к номерам гламурного журнала «Татлер» и увидеть Полли глазами фотографов Ленара и Дороти Уайлдинг. Ее телесный облик, конечно, там присутствует, чудовищные шляпки и старомодные позы не могут его скрыть. Костяк, формы, черты лица всегда само совершенство. Но красота в конце концов – это нечто большее. Тело смертно и тленно, после разложения плоти остаются только кости, а красота – штука живая, скользящая по поверхности: синеватые тени на нежной коже, волосы, золотыми локонами ниспадающие на белый гладкий лоб – она воплощается в движении, улыбке, а больше всего во взгляде красивой женщины. Взгляд у Полли был голубой вспышкой – в жизни не видела ничего столь голубого и
