Частица твоего сердца - Эмма Скотт
Я усмехнулся.
– Но ведь после этого он оставил ее в покое, верно?
– А как насчет Фрэнки, два дня назад? Тогда вы тоже «помогали»?
– Я его не трогал.
– Вы не видели Франклина Дауда в ночь на тридцатое июля?
Я поерзал на стуле. Между лопаток, будто насекомое, поползла капелька пота.
– Я ничего не скажу.
– Ну же, Венц, – проговорил Харрис. – Не будем все усложнять. Мы ведь знаем, что произошло.
Ковальски принялся загибать пальцы.
– Ваша ссора с Фрэнки Даудом подтверждена документально. В первый же миг, как вы увидели его, сломали ему нос. Пятьдесят свидетелей подтвердят, что девятого сентября прошлого года вы повалили его на пол на вечеринке в загородном доме. А несколько месяцев назад во всеуслышание заявили, что, если он причинит боль тому, кто вам дорог, вы – цитирую: «вытрясете из него все дерьмо».
Харрис скрестил руки на груди.
– Вы ведь имели в виду Шайло Баррера?
– Да, – согласился я. Самый правдивый ответ из всех, что я дал сегодня вечером.
– Фрэнки причинил ей боль, – продолжил Харрис. – И вы просто исполнили свое обещание и смешали его с дерьмом. Безжалостно. Не так ли?
– Я же сказал, что…
– Он в больнице, Ронан, – вмешался Ковальски. – Борется за жизнь.
Харрис кивнул.
– Это называется мотив.
– А вы сидите здесь с распухшими, покрытыми кровоподтеками кулаками. Но на этот раз вы ни при чем. Вы это хотите сказать?
Я вздернул подбородок.
– Именно это я, черт возьми, и говорю.
Харрис тяжело вздохнул.
– Вы просто усложняете себе жизнь, Венц. В этом деле все просто и понятно. Признайтесь, и, может, вам смягчат приговор. Конечно, если ваша жертва выживет.
Я сжал под столом ноющие руки в кулаки. Я имел право на адвоката. И на телефонный звонок. Но что это даст? Я считался виновным еще до того, как они усадили меня на стул.
Харрис склонил голову набок.
– Хотите знать, что я думаю, Ронан?
Я и так знал, о чем он думал.
Конец пути.
Каков отец, таков и сын.
«Прости, Шайло. Я пытался…»
Детектив склонился надо мной, голос его звучал холодно и непреклонно. Словно захлопнувшаяся дверь.
– Думаю, вы отправитесь в тюрьму на очень долгий срок.
Глава 1. Шайло
Год назад…
– Пора отправляться, – проговорила я, втаскивая чемодан на колесиках в роскошную гостиную в доме тети и дяди. – Мне нужно успеть на самолет.
Я терпеть не могла говорить об очевидном. Однако, если я не объявлю о своем отъезде, сидящая в кухне мама способна и вовсе его проигнорировать. Может, напоминание о том, что она вновь увидит единственную дочь лишь через год, сломит ее холодность и она подарит мне немного тепла.
Но ничего не вышло.
За окном в разгар летнего утра шумел Новый Орлеан. Расположившись за стоявшим возле окна карточным столиком, мама курила сигарету и решала воскресный кроссворд. Холодная и равнодушная. Она ничуть не изменилась с того момента, как я приехала сюда полтора месяца назад. Впрочем, сколько я себя помнила, так повторялось каждое лето с тех пор, как в четырехлетнем возрасте она оставила меня жить у прабабушки Биби в Калифорнии.
Пухлая тетя Берти, одетая в яркую фиолетовую блузку и брюки в тон, жалобно вздохнула. Она сидела на диване, зажатая между дядей Руди и их двадцатипятилетней дочерью Летишией. На плоском экране транслировался матч «Святых».
– Уже? – проговорила тетя Берти и прищелкнула языком. – Кажется, будто ты только что приехала.
Во время летних визитов я всегда останавливалась в викторианском доме тети и дяди в Гарден-Дистрикт. По-настоящему старом, красивом, богато украшенном во вкусе тети Берти в цвета драгоценных камней с кучей бархатных подушечек с кисточками. Витражное стекло на входной двери отбрасывало на ковер радужные блики.
Я любила этот дом и живущих в нем людей, но променяла бы все это на возможность побыть вместе с мамой в ее маленьком домике на Олд-Приер-стрит в Седьмом районе. Она говорила, что он слишком маленький, но меня это не волновало. Я бы устроилась на диване. Или на полу…
– Моя сладкая, лето пролетело незаметно, – произнесла тетя Берти. – К тому времени как мы увидимся в следующий раз, ты уже закончишь старшую школу. – Она взглянула на мои свободные брюки и обтягивающую белую футболку, оставлявшую открытым живот. – Ты такая красивая, Шайло. И так быстро взрослеешь. Правда, Мари?
Не отрывая взгляда от своего кроссворда, мама издала какой-то неопределенный звук.
«Будь сильной, – сказала я себе, подавляя острую боль, что пыталась проникнуть в сердце. – Ты ведь знаешь, что большего и ждать не стоит».
Но глупое сердце по-прежнему пыталось дотянуться до мамы, как бы больно ему при этом ни было.
– Но прежде чем уйти, я хотела бы кое-что подарить всем вам.
Я поставила сумку на журнальный столик и вытащила четыре небольших подарочных пакета, набитых папиросной бумагой.
– Ты такая милая. Но не стоило. – Когда Берти сунула палец в один из пакетов, на губах ее появилась усмешка. – Это, случайно, не оригинальные изделия Шайло Баррера?
Я улыбнулась.
– Возможно.
– Чертовски здорово, – проговорил дядя Руди, отрывая взгляд от футбольного матча. – Рождество наступит раньше.
Я протянула им пакеты, по одному тете, дяде и кузине. Остался лишь один. Для мамы.
Кузина Летишия взволнованно поставила свой на колени. Даже в воскресенье она щеголяла в дизайнерских джинсах, желтых туфлях на каблуках и коротком топе, который подчеркивал подтянутый пресс. Она мастерски уложила косы на голове, несколько из них свисали вниз, обрамляя золотые серьги.
– Мне уже нравится, – произнесла она.
Я рассмеялась.
– Ты даже не знаешь, что там.
– Это сделала ты, так что все прекрасно.
Я с трудом сглотнула и вновь осмелилась взглянуть на маму, неподвижно сидевшую в кухне.
Тетя Берти вытащила из пакета бирюзовую брошь. Я окислила серебряную оправу, чтобы та походила на старинную. Тетя приложила руку к груди.
– Боже мой, детка. Это самая прекрасная вещь, что я когда-либо видела. Но зачем было ждать до последней минуты, чтобы отдать нам эти сокровища?
Я ухмыльнулась.
– Чтобы тебе пришлось притворяться, что она тебе нравится, лишь пока я не выйду за дверь.
– Пф-ф, она великолепна. – Тетя Берти приколола брошь к блузке и протянула руки, чтобы меня обнять. Я склонилась над столом и оказалась в ее мягких, благоухающих духами объятиях. – Ты такая талантливая девушка. Ты откроешь магазин, о котором так мечтаешь. Я нутром это чую.
– Спасибо, тетя, – проговорила я, наслаждаясь
