Почти идеальная жизнь - Лорен К. Дентон
Почти все.
В их браке Эди была рассудительной, сдержанной, невозмутимой. Если и был кто-то, кому он хотел бы рассказать о Райли, то это она. Но разговор с ней о Райли расколет этот лед.
«Ты сам это посеял, Мак. Теперь пожинай».
Он сильно прикусил губу.
– Сегодня ко мне в клинику пришла девушка.
Он услышал слова раньше, чем осознал, что произнес их вслух, а не у себя в голове.
– Пациентка? – приподняла брови Эди.
– Нет. Просто девушка. Ну, не…
Он закрыл глаза и откашлялся, а когда снова открыл рот, то понятия не имел, что собирается сказать. Насколько далеко надо вернуться? Сегодняшние события начались почти двадцать лет назад.
– Мак. К чему ты ведешь?
Он моргнул и сосредоточился на лице Эди. «Нет. Не сейчас. Не перед выходом. Потом. Подожди».
– Ничего. Не волнуйся.
Слова только усилили чувство вины. Потому что это не ничего. А совсем наоборот.
– Не волноваться? Это значит, что-то и впрямь случилось. Если ты не расскажешь мне про эту девушку, я буду нервничать из-за нее весь вечер. Что произошло?
Мак глубоко вздохнул и выдыхал, пока не закололо в животе. Посмотрел на дверь ванной, потом на пол. Куда угодно, кроме ее милого лица.
– У меня есть дочь.
Он сжал губы. «Получилось не так».
– Да, у меня тоже. – Он услышал улыбку в ее голосе.
– Нет. Еще одна.
Короткая заминка. Тихий смешок.
– О чем ты говоришь?
– Девушка, которая пришла ко мне сегодня. – Тошнота поднялась к горлу, уродливая и угрожающая. Мак с трудом сглотнул. – Я познакомился с ее мамой тем летом, когда уезжал на побережье. Когда работал в марине. Девушке восемнадцать. Я… я не знал. – Слезы защипали глаза, и он закрыл их. – Сроки сходятся.
– Что? Что?
Второй вопрос прозвучал громче первого, за ними последовал тихий звук, похожий на вздох или выдох.
Мак открыл глаза и, подняв голову, всмотрелся в лицо Эди. Он опускал глаза, чтобы не увидеть, как эмоции на ее лице меняются с ласкового беспокойства на гнев или отвращение. Но вместо этих ясных, заслуженных эмоций на ее лице ничего не отражалось.
– И ты говоришь мне об этом сейчас?
– Я не знал. Я ничего не знал о ней.
– Но сам факт того, что ты встретил кого-то тем летом. Ты правда встретил кого-то. И никогда ничего не говорил. – Эди закрыла глаза, потом открыла, словно пытаясь проморгаться от реальности. – Ты никогда ничего не говорил. Все эти годы.
Ее голос звучал изумленно, как будто она не могла поверить в то, что говорит, – в то, что говорит он, – но по-прежнему тихо. Мягко. Уж лучше бы она кричала.
– Как?.. Когда?.. – Она поднесла ладони к щекам, потом снова уронила руки. – Мак, я не понимаю.
– Я и сам едва понимаю. Она пришла в мою клинику сегодня. Рассказала мне все про свою маму и что она сама по себе. Она назвала дату своего рождения.
– Дату рождения? – Глаза Эди округлились, она сделала шаг назад от него, потом еще один. – Мак.
Его имя из ее уст прозвучало мольбой, молитвой «прошу, пусть это будет неправда». Мак потянулся к ее руке, но она убрала ее, избегая его прикосновений.
– Эди, пожалуйста, не надо. Я знаю, это плохо, но… это ничего не меняет с…
– Ничего не меняет? – Если до этого она казалась изумленной, то теперь это было чистое потрясение. Она подняла руку, и браслеты на запястье звякнули, напомнив Маку про ужин. Про заказанный столик, от которого они, без сомнений, откажутся. – Какая-то девушка… как ее зовут? – Он открыл рот, но она замотала головой. – Нет-нет. Не говори мне. Я даже слышать его не хочу. Девушка приходит к тебе и рассказывает все это, и ты просто… Ты соглашаешься? Вот так? Откуда ты вообще знаешь, правду ли она говорит?
Он закрыл глаза.
– Просто знаю.
– Ты просто знаешь.
Слова были медленными и размеренными. Мгновение Эди всматривалась в него, потом бросила взгляд на часы. Она прошла в ванную и встала перед тумбой, спиной к нему.
В голове Мака крутились мысли о том, как все изменится. Между ним и Эди. Между ним и детьми.
Между Райли и его детьми. Между всеми его детьми в целом. До этого момента он не думал о всех троих в одном пространстве, но внезапно перед мысленным взором появились Райли, Эйвери и Томас, как они вместе сидят за столом, не разговаривают, просто смотрят.
Внизу грохнула входная дверь. Мак резко повернулся к двери в спальню. «Пожалуйста, не поднимайся сейчас наверх».
– Я дома!
Томас. В следующую секунду футбольный мяч стукнул о пол и открылась дверь холодильника.
Эди замерла в ванной, прижавшись бедрами к тумбе, распластав ладони на поверхности. Затем подняла кисть для макияжа, бросила ее в ящик и задвинула его. Когда она подняла голову, на лице не осталось ни следа боли или растерянности. Ничего.
– Нам надо ехать, – обратилась она не к Маку, а к его отражению в зеркале.
– Ехать?
– Твой… ужин. У нас заказан столик.
– Давай просто пропустим ужин. Разве ты не хочешь поговорить об этом?
– Не очень, но я знаю, что придется. Но мы не можем отменить ужин. Мы должны ехать. – Она снова посмотрела на часы. – Сейчас.
Она выключила свет в ванной и промчалась мимо него к двери, но он схватил ее за руку. Не сильно, просто чтобы притормозить.
– Эди, подожди.
Она остановилась.
– Мы не можем говорить об этом сейчас.
Ее скулы дрожали от усилий, и Мак мог только представить слова, которые она сдерживала. Ее кожа была теплой, покрасневшей, а рука твердой, как железо. Он отпустил, и она вышла.
Внизу снова открылась дверь, и Эди поприветствовала свою мать, Диану, которая всегда появлялась в вихре слов и восторгов. Не успела Эди закрыть за ней дверь, как Диана уже начала рассказывать историю о грубом клиенте в «Светлячке», сувенирном магазинчике, которым она владела вместе с сестрой Эди, Бланш.
Эди отвечала в положенных местах, голос ее был спокоен, как вода в пруду, никаких следов того, что только что выяснилось в этой спальне. Маку надо было идти вниз, но ноги отказывались нести его, как будто вся его сила вытекла до капли. Как будто в нем не осталось жизни. Именно так
