Разрушенный - Лорен Ашер
И я имею в виду все мои разочарования.
Умственные. Физические. И то, что заставляет мой член дергаться в шортах.
Елена одета в крошечный клочок одежды, больше подходящий для подиума «Victoria's Secret». Ее шелковая ночная рубашка обнимает ее изгибы, а подол доходит до середины бедра. Шары ее задницы зовут меня, умоляя проверить, что находится под ее крошечным платьем.
— Доброе утро. — Она говорит певучим голосом, который ей не идет. То, как она говорит, и взгляд, который она посылает мне через плечо, говорят об озорстве.
Либо я переживаю лучший гребаный сон, либо оживший кошмар. Запах яиц и бекона говорит мне, что все это вполне реально. Мой член пульсирует в шортах, когда я оцениваю ноги и задницу Елены. Эта гребаная задница.
Черт. Это настоящая пытка.
— Ты будешь завтракать?
Ну, блядь. Кто я такой, чтобы отказываться? С Еленой, выглядящей как влажная мечта, я приму все, что она предложит.
Я сажусь за обеденный стол, надеясь скрыть свою растущую эрекцию. Мои глаза следят за каждым ее движением. От того, как она берет кружку с кофе на верхней полке, до того, как она наклоняется, чтобы проверить бекон в духовке.
Каждое ее движение дразнит меня. Честно говоря, я не могу взять в толк, как она так мило себя ведет, особенно после того, как вчера я вел себя с ней как мудак.
Ее сияющие глаза не соответствуют фальшивому хмурому лицу.
— Ты в порядке? Твое лицо выглядит немного болезненным.
Не только оно болит.
Она подходит ко мне, держа перед собой полную тарелку еды. Я абсолютно точно могу привыкнуть к такому обращению. Может быть, наличие няни — это не самое худшее, в конце концов.
Она наклоняется ближе, обдавая меня ароматом клубничного шампуня.
— Эта ситуация может пойти двумя путями. Либо мы будем относиться друг к другу с уважением, либо ты будешь вести себя со мной как мудак. Но если ты выберешь второй вариант, имей в виду, что я не принимаю дерьмо лежа. Есть не один способ пытать кого-то. — Ее глаза переходят с моего лица на промежность, рассматривая мою эрекцию.
Черт. Это одновременно и горячо, и чертовски неправильно.
— И как меня пытают? Похоже, я получаю лучший конец сделки с завтраком и шоу.
— О? Ты думал, это для твоего блага? Скорее, я назначила тебе два интервью после гонки, потому что все знают, что ты любишь быть в центре внимания. Хотя добавление синих шариков к твоему утру — плюс. — Она широко улыбается.
То, как она сделала так, чтобы у меня был худший день, впечатляет меня больше, чем раздражает.
— Ты меня разыграла.
Елена качает головой.
— Считай это просветлением. — Она идет в сторону своей комнаты с тарелкой того, что должно было быть моим завтраком. — P.S. Если хочешь позавтракать, вызови обслуживание в номер сам. Я тебе не горничная. — Ее ухмылка — последнее, что я вижу, прежде чем она закрывает дверь в свою комнату.
Елена, мать ее, Гонсалес показала себя достойным противником.
Команда бегает по гаражу, проводя последние проверки перед Гран-при Австралии. Ксанакс, который я принял после завтрака, подействовал на мой организм, превратив мою тревогу в временную проблему прошлого. Я принимаю нужную дозу, чтобы притупить беспокойство и оставаться начеку, потому что последнее, что мне нужно за рулем автомобиля на скорости триста километров — это приступ паники.
Елена улыбается мне из угла гаража, злорадствуя по поводу своего предыдущего представления.
Я пользуюсь тем, что Элиас занят, чтобы поговорить с ней.
— Так вот как это будет между нами? Я толкаю, ты тянешь?
— Это зависит от обстоятельств. Ты собираешься быть задницей весь сезон?
— Я не знаю.
Искренне не знаю. Я не могу предсказать, когда дерьмо попадет в вентилятор.
— Как обнадеживающе.
Я издал негромкий смешок.
— Некоторые называют меня непредсказуемым.
— Это те же люди, которые оставили тебя в отключке рядом с писсуаром? Потому что они не ошибаются.
Черт. Она не сдерживается. Почему-то я нахожу это… освежающим.
Горе мне. Богатый мальчик, который заставляет всех и их матерей целовать мою задницу ради пятнадцати минут в центре внимания. Общение с такой, как Елена, напоминает мне о том, насколько я человек. Это смиряет и одновременно пугает меня до смерти.
— Говоря о непредсказуемости, я могу сказать то же самое о тебе. Сегодняшнее утреннее шоу было чем-то другим… Ты упаковала все эти ночнушки для меня?
Ее щеки приобрели лучший оттенок розового.
— Это то, что ты заслужил.
— Люди знают об этой твоей стороне?
— О той, которая не спускается без пинков и криков? О, да.
— Я бы предпочел, чтобы ты кричала, а не пиналась, но я играю, если это твоя изюминка.
Ее щеки из розовых превратились в кроваво-красные.
— Ты не можешь…
— Говорить с тобой таким образом? Я не могу рассказать тебе, как после твоего маленького шоу я дрочил на образ тебя, склонившейся над моей кроватью, пока я трахал тебя? Это был один из способов поднять мне настроение перед гонкой.
Глаза Елены блуждают по гаражу, останавливаясь где угодно, только не там, где я хочу.
Я щелкаю пальцами перед ее лицом.
— Ты можешь играть в свои маленькие игры, а я могу играть в свои. И уверяю тебя, я получаю от этого больше выгоды.
Член команды подзывает меня к себе, чтобы подготовить к гонке.
— Я лучше пойду. Наслаждайся Гран-при.
Мне нравится проникать под ее кожу. Елена гладкая, загорелая, и я не прочь поцеловать каждый сантиметр кожи.
Да. Я в полной жопе.
— Удачи. — Бормочет Елена себе под нос.
Я бросаю ей улыбку через плечо, прежде чем запрыгнуть в свою машину.
Экипаж подтягивает меня к моему третьему месту в квалификации. Место P3 ставит меня позади Ноа и Сантьяго, парней Бандини, которые сражаются с Маккой АО время каждого Гран-при.
Огнеупорное снаряжение защищает меня с головы до ног, обеспечивая мою безопасность, если что-то пойдет не так. Моя задница содрогается от грохота двигателя. Над головой загораются огни, а затем становятся черными. Мой тренер нажимает на педаль, и машина разгоняется. Я мчусь по первой прямой Гран-при. Колеса скрежещут о неровный асфальт, когда я воссоздаю вчерашнюю тренировку, которую прошел на симуляторе Маккой.
— Добро пожаловать обратно в игру. Лиам, Элиас и чертова тонна других позади тебя, так что продолжай в том же духе. — Крис, директор команды, говорит в командное радио. Он — человек который говорит много и без воды.
— Шины чувствуют себя
