Неожиданный удар - Ханна Коуэн
– Ты была бы Вандой или Черной Вдовой? – спрашивает ее Купер.
Бет задумчиво хмыкает, почесывая подбородок.
– Вандой.
Он кивает, соглашаясь с ответом, а потом поворачивается ко мне, пока его мама кладет свою сумку рядом с нашим маленьким кулером и садится с другой стороны от сына.
Ухмыляясь одним уголком рта, Купер спрашивает:
– Зимний Солдат или Сокол?
– Ох, приятель. Это сложный выбор.
– Я знаю, что выбрал бы, – пожимает он плечами.
Я поднимаю подбородок.
– Ну, не держи меня в неведении. Кого бы ты выбрал?
– Не-а. Ты первый, чтобы я знал, что ты не просто повторяешь за мной.
– Хорошо. Зимний Солдат.
Губы Купера удивленно приоткрываются, и он кривит лицо, как будто его действительно шокирует мой ответ.
– Пап, щит Капитана у Сокола.
– Спойлеры! – визжит Бет, закрывая уши. – Я еще не досмотрела «Мстители. Финал».
– Чего? – одновременно восклицаем мы с Купером. Я смотрю на нее поверх головы Купера и говорю: – Похоже, тебе предстоит домашнее задание.
– Похоже, – соглашается она.
Мимо проносится сильный порыв ветра, и Бет быстро убирает свои длинные темные волосы от лица и стягивает резинкой. Я уже собираюсь отвести взгляд и проверить, не сдуло ли что-нибудь из наших вещей, как замечаю у нее на запястье черный завиток, прикрытый чистой повязкой. Меня охватывает любопытство, и я вопросительно киваю на ее руку.
– Купер, не сходишь проверить воду? Ты же знаешь, я такая неженка, – говорит она.
Сын смеется и, встав, отряхивает песок с рук и ног.
– Конечно. Сейчас вернусь!
Он бежит по пляжу и осторожно опускает пальцы ног в легкие волны, а я разворачиваюсь лицом к Бет. Мои пальцы почти касаются ее коленей. Она широко улыбается и протягивает мне руку, давая рассмотреть внутреннюю сторону запястья.
– Когда ты ее сделала? – спрашиваю я, беря ее за руку и изучая поближе.
Красиво изображенный нарцисс покрывает застарелые шрамы. У меня в горле встает ком, когда я вижу на лепестках имя и дату рождения Купера.
– Нарциссы символизируют второе рождение. Новое начало. Ну, и Купер стал моим, – шепчет она.
Глаза печет, но я смаргиваю влагу, не давая ей убежать. Провожу большим пальцем по слегка затемненному цветку.
– Она изумительная, Бет. Правда.
– У меня разрывается сердце оттого, что Купер не знает, как сильно я его люблю, – признается она.
– Он поймет. Ему нужно твое присутствие в жизни, так что пока ты продолжаешь стараться, он будет это чувствовать.
Она смеется, резко, почти мучительно.
– Куперу я нужна не больше, чем тебе.
– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, округлив глаза и отпуская ее запястье. – Он точно не выдержит, если ты снова исчезнешь. К тому же я так долго воспитывал его один, Бет. Хорошо, когда можно поговорить с человеком, который заботится о нем так же, как я. Вы уже достигли такого прогресса в своих отношениях. Сейчас может казаться, что это не так, но со стороны виднее.
Она всхлипывает, и мои мышцы каменеют, а мозг теряет связь с телом.
– Я не хотел, чтобы ты плакала. Прости, – извиняюсь я. – Блин, чувствую себя козлом.
Она мотает головой и сердито фыркает.
– Не извиняйся. Это не плохие слезы. Они счастливые. Спасибо, Адам. Просто иногда становится… слишком тяжело. Я знаю, что сама виновата, но от этого не менее больно.
Я сжимаю ее колено, хотя инстинктивно мне хочется ее обнять. Тяжело смотреть, когда кому-то плохо, особенно если знаешь, что никакие твои действия или слова не избавят его от боли.
Будь это любой другой человек, я не стал бы останавливать себя и крепко обнял бы его, но Бет не любая. Никогда не была и никогда не будет. Наши границы четко обозначены, и, хотя я никогда не думал о ней в том же свете, как во время нашей краткой связи в университете, мне не хочется размывать их и разрушать те отношения, которые мы строим все вместе.
Мы с Бет не созданы друг для друга, и я знаю это уже больше десяти лет.
– Бет, ты не просила родиться с психическим заболеванием. Ты приняла верное решение, когда пришла ко мне и решила сначала позаботиться о себе. Он поймет, когда станет постарше.
Я даже думать без тошноты не могу о том, что произошло бы, не найди она меня возле того бара и не принеси мне Купера. Мы оба знаем, что она приняла правильное решение, даже если от этого очень больно.
– Как думаешь, он не возненавидит меня за то, что отдала тебе полную опеку? Не посчитает это предательством? Потому что иногда мне это видится именно так, – признается она. Ее печальный голос бьет меня прямо в грудь. – Я придерживаюсь своего выбора. Я верю, что это было – и есть – правильное решение. Я не смогу обеспечить его так, как ты, да и вообще никак, и всегда будет существовать вероятность, что я потеряю контроль. Но быть рядом с ним и в то же время так далеко еще хуже, чем страдать биполяркой.
Я стараюсь не показать, как меня шокируют ее слова. За последние несколько лет, прошедшие с постановки диагноза, Бет всего несколько раз открыто говорила о своем биполярном расстройстве и никогда в таком людном месте или таким будничным тоном.
Однако она так хорошо себя чувствует, что, возможно, мне не следует сильно удивляться. То, что она приняла свой диагноз, свидетельствует о ее росте.
– Он никогда не сможет ненавидеть тебя. Ты его мама, – говорю я.
Она кивает, слабо улыбаясь. Несколько раз моргает и, глубоко вдохнув, встает. Я вопросительно смотрю на нее.
– Если мы не присоединимся к нему в воде, он может вообще позабыть о нас, – смеется она.
Это правда. Полностью соглашаясь с Бет, я встаю и жду, пока она снимает свой сарафан через голову и остается в очень скромном желтом купальнике. Потом мы вместе идем к воде и мальчику, плавающему на спине в нескольких футах от каменистого берега.
Я зарываюсь пальцами ног в песок и улыбаюсь. Может, наша семья немного нестандартная, но все равно чертовски счастливая.
Глава 9. Скарлетт
Уиллоу Бартон феноменально талантлива – это стало совершенно очевидно, как только я увидела ее на льду сегодня утром.
Она не только каталась с такой ловкостью и чувством баланса, которые вызвали бы зависть у любого нормального конькобежца, но и вела себя с такой светской учтивостью для столь юного возраста, что моментально привлекла мое внимание.
Я ожидала, что наше первое занятие выйдет немного неловким, как большинство первых встреч, но получилось наоборот. Она взрослее, чем большинство ее ровесниц, и это выражается в спокойной реакции на критику и готовности выйти за рамки привычного в попытке попробовать что-то новое. И если знакомство со мной хоть сколько-нибудь нервировало ее, она превосходно это скрывала.
Ее живость и воодушевление сотворили чудо и с моим собственным дискомфортом. Стоять на этом льду
