Несостоявшаяся свадьба - Гэри Нэнси
Фиона по собственной инициативе сочла возможным поэксплуатировать эту весьма слабо ощутимую связь. На такой поступок ее подвигло выражение лица мужа, когда он месяц назад в субботний вечер сообщил о помолвке их сына. Вместо того чтобы явиться вовремя к семейному ужину, сын отправился в Бостон, отметил там в ресторане «У Биба» вместе с Хоуп Лоуренс ее день рождения, провел с ней пару часов в номере отеля «Четыре сезона», записавшись там под своей фамилией, позвонил оттуда отцу и сказал, что они помолвлены.
Вероятно, несколько коктейлей, выпитых на голодный желудок, усугубили ярость Джима. Таким взбешенным Фиона не видела своего супруга ни разу, даже когда самые доверенные его партнеры по бизнесу на поверку оказывались прощелыгами или слабаками.
Фиона слушала его излияния в течение получаса, а потом чета Кэботов в молчании поужинала пережаренной лососиной с липкой невкусной спаржей. У Фионы мелькнула крамольная мысль, что, слава богу, Джек не явился к ужину и из-за такого казуса не усомнился в кулинарных способностях матери.
Потом, казалось бы, все как-то наладилось. Сын пунктуально появлялся за семейным столом в дни, когда это было оговорено, хвалил материнский клубничный пирог, но, помогая ей на кухне мыть посуду — Молли отпросилась на этот вечер, — обмолвился, что Хоуп завтра не сможет отправиться с Фионой в традиционный поход за покупками, так как у нее встреча с врачом.
Фиона навострила уши, как насторожившаяся рысь. Совсем некстати Джим очутился рядом, случайно заглянув на кухню.
— С каким врачом? — спросил он, и его лицо отяжелело, словно налившись свинцом.
— Не придавай этому значения, папа. С каким-то врачом, с кем она советуется, когда у нее не в порядке с нервами.
— Кому взбредет в голову делиться с посторонними своими проблемами? — наступал Джим.
— Да все… масса людей, — вторглась в разговор Фиона. — Теперь такое поветрие — чуть что, бежать к психиатру.
— Не вмешивайся!
Тон мужа был таков, что, хотя Фиона на протяжении долгой жизни в браке научилась умерять его гнев, тут ощутила свое бессилие.
— Ты что-нибудь знаешь об этом враче? — продолжал допытываться Джим.
— Ничего. Я и не интересовался, как его зовут. Зачем мне это знать?
— Думаю, что скоро узнаешь… когда тебе пришлют от него счет.
— Давай оставим эту тему.
— Оставим?! — воскликнул Джим. — Ты хочешь оставить без внимания прошлое женщины, которую избрал себе в невесты? У тебя, возможно, вместо мозгов теперь работает другое место, но у меня они еще на месте.
Джек молча вышел из кухни. Фиону охватила паника, но она, как автомат, продолжала заниматься посудой, хотя ее руки тряслись. Насколько ей хватало памяти, подобная стычка между ее идеальным сыном и идеальным мужем происходила впервые. Ей отчаянно хотелось внести успокоение в ситуацию, залить бушующее море китовым жиром, как в старину поступали мореходы, но она боялась, что муж воспримет это как ее попытку встать на сторону сына.
Они вернулись в столовую и уселись рядышком за опустевшим столом. Джим продолжал кипеть, а она не находила нужных слов, чтобы выпустить пар. Наконец его гнев сменился горькой тоской. Неизвестно, что было лучше.
— Не могу поверить, что из всех девчонок в нашей округе Джеку взбрело выбрать в невесты эту португальскую подстилку! Ведь все про нее все знают, и мы тоже, а он что… слепой и глухой? И как посмели ее родители — кстати, твои приятели Лоуренсы — подсунуть нам подпорченный товар?
— Она порвала с Карлом… — начала было Фиона, но Джим тотчас оборвал ее:
— Не оправдывай эту шлюху! Я знаю только одно — она нас ограбит, да еще посмеется над нами вместе со своим дружком. А наш мальчик будет метаться, бить себя кулаком по лбу и спрашивать: во что я превратился, куда подевалась моя гордость?..
Через час они легли в супружескую постель в полном молчании, даже не пожелав друг другу спокойной ночи, что случилось за все эти годы впервые.
А под утро Джим ушел из спальни и досыпал на диване в гостиной. Молли, явившаяся на рассвете, подала ему туда утренний завтрак. Он съел его и исчез. Бизнес поглотил отца… А сына?
Фиона провела много часов в размышлениях. Она не страдала снобизмом и не кичилась своим происхождением от какого-нибудь легендарного зубного врача, лечившего первых колонистов, высадившихся в Массачусетсе. И богатство, заработанное ее мужем на ниве коммерции, не отдаляло ее от простых людей, будь то служанка или бензозаправщик. Но присутствие голубой крови в ее жилах, полученное от предков и переданное единственному сыну, все-таки сказывалось. Она никогда не бросила бы свой автомобиль вне гаража или на неохраняемой стоянке, а тем более не оставила бы обожаемого отпрыска, которым так гордилась, на произвол «людей с улицы». Аделаида и ее муж таковыми не считались до последней поры.
Как Лоуренс зарабатывал деньги, и зарабатывал ли он их достаточно, чтобы содержать большой дом на мысу в порядке, Фиону не интересовало. Билл и его супруга были из ее круга. Но дочь своим поведением сразу снизила их социальный статус. К слухам о ее любовной связи с португальским иммигрантом-краболовом Фиона отнеслась как к обычным местным сплетням. Даже если это была правда, то взрослой девушке в наше время можно было простить увлечение знойным мачо. Сын Фионы тоже был не без греха. Но вот то, что Хоуп почему-то изводит себя голоданием и обращается за помощью к психиатру, Фиону насторожило. Она ставила это в вину своей давней подруге Аделаиде. Мать обязана оберегать дочь от таких «закидонов». Или спасать, если дело зайдет слишком далеко. Ну а уж естественный долг матери молодого человека, решившегося сочетаться браком с такой странной девицей, ясен — узнать все досконально, а если понадобится, встать живым щитом против заразы, способной повлиять на семейную наследственность.
Итак, Фиона возложила на себя миссию спасения Кэботов и начала действовать, причем с предельной осторожностью, чтобы не вызвать новой вспышки ярости супруга, не задеть чувства влюбленного Джека и ни в коем случае не сделать его несчастным.
Главное при составлении плана любой военной кампании — это сбор информации о противнике. Информация — это сила. Поэтому первой значилась в ее списке внеочередная встреча с Аделаидой. Вряд ли мать невесты это бы насторожило. Обеих женщин столько объединяло на общественном поприще, а забота о грядущем бракосочетании их детей способствовала еще более тесному их сближению.
— Мы были подругами, а теперь еще и породнимся. Разве это не замечательно? Хоуп такая чудесная, но вот только иногда она выглядит слишком печальной. Может, я чем-то способна помочь? Для нас она уже как бы член семьи, и я готова сделать все ради нее.
После такого предисловия Фиона с аккуратностью хирурга принялась зондировать, в чем же проблемы у столь замечательной девушки, как Хоуп. Ее немножко грызла совесть, что она, пользуясь доверием подруги, пытается выведать семейные тайны, но Фиона не остановилась, пока доверчивая Аделаида не раскололась.
Это произошло в уютном кафе за чашкой чая «Эрл Грей» и фирменными, обожаемыми всеми достойными леди Манчестера пирожными. Аделаида рассказала о том, о чем говорить ей не следовало бы, — о нервозности дочери, о повторяющихся попытках устроить голодовку, о консультациях с врачами, которые назвали эти симптомы мудреным словом, а Фиона притворилась, что знает о такой болезни и термин ей знаком.
Пока Аделаида изливала душу, Фиона сочувственно сжимала трясущиеся руки подруги, а та была благодарна за то, что ее внимательно слушают и переживают вместе с ней.
— Это такое облегчение — поделиться с кем-то, кому доверяешь… Нам так тяжело, и Биллу, и мне… Но знание того, что и ты, и Джим любите Хоуп, как любили всегда, снимает с нас часть бремени.
Аделаида промокнула в уголках глаз набухавшие слезы кончиком плохо отглаженного платочка.
Эта мелкая деталь многое решила для Фионы.
Ласково погладив ладонью руку подруги, она произнесла короткую успокоительную речь:
