Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон
Бросив на меня испытующий взгляд, он подходит к комоду и достает что-то из ящика. Господи, его задница почти такая же аппетитная, как и передняя часть. Мои легкие смыкаются, и я перестаю дышать.
От его тела меня отвлекает лязг металла. Он приближается ко мне, держа в руках черные наручники, и от этого зрелища мое сердце подскакивает, как камушек на поверхности озера.
Я делаю большой шаг назад. Большинство мужчин, увидев нерешительность, остановились бы, но Зейд не колеблется и идет ко мне.
– Что ты собираешься с ними делать? – спрашиваю я, и тревога в моей груди нарастает.
– Не волнуйся, детка, они для меня.
Я встречаю его взгляд и мгновенно успокаиваюсь. В его черно-белых глазах плещется целый мир эмоций. Желание, любовь, коварный умысел. Но он чертовски спокоен, и именно это и заставляет меня расслабиться.
Нахмурив брови, я смотрю, как он протягивает мне наручники и ключ, но не беру их.
– Что ты задумал? – спрашиваю я, поднимая на него глаза.
– Разве я не говорил, что тебе не нужен полицейский, чтобы надеть на меня наручники? Я сказал, что позволю тебе сделать со мной все, что ты захочешь, и именно это я и делаю.
Не знаю, почему я так удивляюсь этим словам. Он ясно дал понять, что власть в моих руках, но видеть, как он буквально передает мне ее, все равно неожиданно.
Облизав губы, нерешительно беру их и кладу ключ на тумбочку. Он снова поворачивается, демонстрируя мне огромного осьминога, вытатуированного у него на спине, щупальца которого забираются на плечи и шею.
Иногда, когда Зейд спит, я прослеживаю пальцем каждую его линию, знакомясь с ощущением его тела, когда он не требует этого от меня.
Как и в те ночные часы, я провожу пальцами по мелким элементам рисунка, удивляясь таланту, который воплотил его.
Мышцы его спины вздрагивают от моих прикосновений, и я чувствую себя немного приободренной от того, какое воздействие я оказываю.
Наслаждаясь его реакцией, я принимаюсь дразнить его. Вожу подушечками пальцев по его спине, рукам и кистям. По его коже бегут мурашки, и я сдерживаю улыбку. Не думаю, что вообще когда-либо видела, чтобы у этого человека было что-то настолько банальное, как мурашки. Это нормальная человеческая реакция, но разве Зейд вел себя когда-нибудь не как божество?
Я застегиваю наручники на его запястьях и резко вдыхаю, когда он снова разворачивается ко мне. Персефона, заключившая Аида в темницу, – и это слишком сладко, чтобы не вызвать повышенное слюноотделение.
– Ты позволишь мне сделать с тобой все, что я захочу? – переспрашиваю я, не веря.
Видеть его таким… беззащитным – мой мозг просто не может этого переварить.
Его глаза темнеют, и ухмылка сползает с его лица.
– Ты всегда была атеисткой, насколько я понял. Ты не способна верить в то, чего не видишь, и тебе не хватает самой веры потому, что ты слепа к тому, что находится перед твоими глазами. Я в твоем распоряжении – всегда был. Тебе просто нужно увидеть это, чтобы окончательно поверить.
Прочистив горло, я шепчу:
– Садись на кровать.
Он не колеблясь делает шаг и медленно садится, его колени раздвигаются. Мой взгляд снова устремляется туда, и мое сердце трепещет, подобно крыльям колибри, одновременно завороженное и напуганное.
Заставляя себя сосредоточиться, я хватаюсь за подол ночной сорочки и стягиваю ее через голову, сохраняя медленный и мучительный темп. Зейд одобрительно хмыкает, и я смелею. Достаточно, чтобы я спустила трусики с бедер и освободилась от них.
Сексуального способа сделать это не существует, но, глаза Зейда жадно пожирают мое тело, мне кажется, будто я справляюсь с этим не хуже умелой стриптизерши. Но на самом деле я бы наверняка свернула себе шею, если бы попыталась осуществить что-нибудь такое.
– На кровать и на колени, – велю я ему, вскидывая подбородок, чтобы указать направление.
Он усмехается, но делает то, что я говорю, и забирается на кровать с грацией пантеры. Он садится на пятки и раздвигает колени, и больше всего на свете я хочу сфотографировать его, чтобы потом, когда мы станем старыми и седыми и ни один из нас уже не будет способен на секс, смотреть на этот снимок.
Полосы лунного света и мягкое сияние бра подчеркивают все твердые выпуклости на его груди и прессе, выделяют каждую мышцу, напрягающуюся под его кожей.
Лишь дьявол может так божественно управлять тенями на своем теле. Дьявол и Бог – две противоположные силы, составляющие одно противоречивое существо.
Облизывая губы в предвкушении, я переползаю на кровать, а затем – к нему на колени, удерживая свою киску над верхушкой его члена.
Его губы пробегаются по моей шее, и я кладу руки ему на плечи, не только чтобы сохранить равновесие, но и чтобы удерживать его под контролем.
Мое тело пульсирует, и вибрация в руках усиливается, когда я намеренно провожу своими затвердевшими сосками по его лицу. В тот момент, когда он уже собирается прикусить, я отстраняюсь, усиливая дрожь, сотрясающую его тело.
Его голова откидывается назад, и наши глаза встречаются. Я вздрагиваю от безудержного вожделения в его взгляде. Он смотрит на меня так, словно просто выжидает. Выполняет мои приказы до той секунды, пока я не расстегну наручники.
И тогда он в мгновение ока сорвется с места и нападет на меня, словно гадюка. Мое горло в его руках, а сердце – между его зубами.
Я чувствую, как страх отдается пульсацией в моем клиторе, учащая сердцебиение до опасного уровня.
– Думаешь, ты сломлена, Аделин? Подожди, пока не освободишь меня из этих оков, – грозит он, и в его глубоком голосе звучит битое стекло. – Я буду трахать тебя до тех пор, пока не сломаю все твои кости. Беспомощная маленькая мышка, которую я вылеплю своими руками и буду ею управлять.
Он намеренно пытается запугать меня, зная, как сильно мое тело поет от ужаса, который он в меня вселяет.
Инстинкт уговаривает меня броситься бежать от его страшных обещаний и ползучего трепета, что именно так он и поступит. Но в то же время я хочу бросить ему вызов, чтобы поскорее именно это он и сделал.
Сердце колотится, но я не свожу с него пристального взгляда. Закусив губу, протягиваю руку и обхватываю его
