Соблазнительные изгибы - Меган Брэнди
Улыбнувшись, девушка уходит, оставляя меня наедине с моим стояком.
Не то чтобы мне нужна ее помощь.
Сам справлюсь.
Опускаю взгляд, хмурясь от очевидной выпуклости в штанах.
Да уж, он бы со мной поспорил.
⁂
– Ты что, малыш, такой грустный? Дружок подвел?
Выплевываю семечку из уголка рта, наклоняюсь вперед и упираюсь локтями в колени, наблюдая за тем, как эти гребаные идиоты пытаются выглядеть бейсбольной командой. У них получается, но только эта команда ни черта не стоит.
– Отвали.
– Значит, угадал. – Эчо вытирает пот со лба тряпкой, затем отбрасывает ее в сторону. – Бейсболка у малыша в руках, ловушка и бита на полу. Непохоже, что ты в порядке. Рассказывай давай. – Он бросает в меня несколько семечек.
– Тебе сказать, куда пойти?
Засранец хихикает.
Бросок, удар, мяч пролетает мимо базы и улетает в центр поля.
– Черт… – Мой друг качает головой.
– Серьезно? – Опускаюсь обратно на скамейку. – Гэвин ни хрена не умеет бить, Ши не может поймать мяч, чтобы спасти свою жизнь, а ублюдок, играющий в центре, даже не подбежал к нему. Короче, играют как сопляки.
– Так вот в чем дело?
Смотрю на Эчо. Он приподнимает бровь.
– Пропустил мур-мур-час, дружище?
– Ты бы услышал, стены тонкие.
– О, какое разочарование. – Он смеется и сползает со скамейки, когда я поднимаю руку, чтобы стукнуть его.
– Я надеру тебе задницу, Эч.
– А если серьезно, что стряслось?
Осматриваюсь, проверяя, не слушает ли кто. Эчо склоняется ко мне.
– Проблемы, бро. Игры становятся все насыщеннее, главный матч сезона уже чертовски близок, но вместе с ним и гребаные экзамены. – Я трясу головой. – Такое ощущение, будто дерьмо наваливается со всех сторон. Это выматывает.
– Ты что, завалил анатомию?
– Пока нет. Но лучше бы я сосредоточился на поле.
– Да, это было бы неплохо.
– Спасибо, Капитан Очевидность, – хмыкаю я. – Слава богу, это последний год.
Раздается треск от удара битой, и мы вскидываем глаза. Мяч вылетает в аут, смотреть больше не на что.
– Твой репетитор не помогает?
Хмурюсь при мысли о ней.
– Она действует мне на нервы. До ужаса серьезная и ведет себя как недотрога, а это скучно. Ни черта для меня не делает и уходит, как только время заканчивается.
Эчо молчит, и я поворачиваюсь к нему.
– Ты хочешь сказать, что она не пытается удовлетворить все твои потребности? – ухмыляется он.
– Черт, я бы хотел этого. Слушай, чувак, если бы в природе существовала девушка, которая могла бы удовлетворить все мои потребности, я бы стал ее щенком. – Смеюсь, хватаю перчатку и поднимаюсь на ноги. – Не притворяйся, что ты не сделал бы то же самое.
Тренер Леон, один из помощников тренера Рида, подает сигнал, что наше время пришло:
– Давай покажем этим придуркам, как должен выглядеть настоящий бейсбол.
Стукнувшись перчатками, мы вместе выходим из зоны запасных и занимаем свои позиции. Сквозь маску кэтчера[15] видны только глаза Эчо. Он смотрит на меня, а я – на него.
Игровое поле – единственное место, где такие парни, как мы, контролируют ситуацию и стоят большего, чем может показаться в любом другом месте. Здесь я не горячий питчер, как пишут в «Студенческом вестнике», не эгоистичный болван, стремящийся сорвать куш любыми способами, не жаждущий славы тусовщик, каким меня считают все вокруг. Я не пятничное развлечение и не герой истории, которой можно поделиться с друзьями. Не переходящий приз и не бесполезное воспоминание, которое со временем померкнет.
На поле я – Тобиас Круз, настоящий Тобиас Круз.
Двенадцатилетний мальчик, который вставал до рассвета, чтобы пробежать шесть километров до школы.
Пятнадцатилетний юнец, привязывавший старую покрышку от «Хонды» к ногам и таскавший ее по улице, чтобы натренировать выносливость и скорость.
Семнадцатилетний юноша, пропускавший школьные занятия, потому что был занят тем, что отрабатывал подачу в заклеенную палатку, купленную в «Гудвилле».
Восемнадцатилетний парень, который хотел стать лучшим, но при этом постоянно беспокоил и разочаровывал родителей. У него не было друзей и не было других целей, кроме одной – бейсбола.
Все это – чтобы быть лучшим в своем деле.
Чтобы быть сейчас здесь, на этом поле.
Я тот, кто знает, чего хочет, и работает на пределе возможностей, чтобы получить это.
Я тот, кто понимает, что нет никаких уступок, когда речь идет о совершенствовании дела всей жизни. Нет коротких путей, нет халтуры.
Я тот, кто знает, что легкий путь не всегда правильный. Только трудолюбие, сосредоточенность, жертвенность.
И да, иногда это означает разрешать людям видеть в тебе дурака, потому что переубеждать их – значит потратить время и энергию, которые понадобятся на поле.
Когда я и Эчо на своих позициях, все остальное не имеет значения. Мы знаем, кто мы и что собой представляем.
Мы звенья одной цепи: от решения одного зависит подача другого.
Глава 8
Тобиас
Я был прав. Все идет своим чередом. Сезон в самом разгаре. Мы на вершине турнирной таблицы. Это бесспорно чертовски круто, но учебный семестр продолжается, и нам приходится нелегко.
С историей я сумел расквитаться, а вот анатомии проигрываю всухую.
Анатомия!
Ненавижу.
Говорить об английском нет смысла.
Складываю ладони на затылке и наклоняюсь вперед с тяжелым стоном.
– Черт, это бессмысленно.
– Ты все поймешь, просто нужно время.
– Его нет, малышка-репетитор. Тест через два дня. Моя оценка составляет шестьдесят семь процентов. Провалиться я не могу, и, черт, мне нужно получить не меньше четверки, иначе дело дрянь, тренер надерет мне зад.
– Ты слишком сильно давишь на себя. – Она морщит свой маленький носик, а в ее следующих словах сквозит осуждение: – Перестань думать о бейсболе и о том, чего от тебя хотят другие, подумай о том, что нужно тебе.
– Черт возьми, мне нужно сыграть в этой игре, – говорю нахмурившись.
– Нет. Тебе нужно сдать этот тест.
– Отлично. Мне нужно сдать тест, – мои брови поднимаются, а глаза расширяются, – чтобы выйти на поле.
Вздохнув, Мейер откидывается на спинку стула.
Мы готовимся к тесту по анатомии уже три занятия, а я все никак не могу усвоить тему «Строение сердца».
Ее взгляд падает на столешницу, и она прикусывает нижнюю губу. Я уже знаю: она так делает, когда сильно задумывается.
Это безумно отвлекает.
– Выкладывай.
Ее глаза встречаются с моими, и, на одно мгновение задержав взгляд, она медленно встает со стула.
– Стой, стой, стой, – раздраженно вскакиваю я. – Мы не закончили. Точнее, только начали. Я…
– Расслабься. – Уверен, что услышал улыбку в ее голосе, но она не появляется на губах. – У меня есть идея. Давай, пошли.
– Пошли? – уточняю я.
– Да. – Ее темные брови слегка приподнимаются, почти убеждая меня в том, что она способна на юмор. – Захвати вещички. Возвращаться мы не будем.
Это кажется странным. Но выбора у меня нет, поэтому делаю что велено.
На этой неделе ее излюбленным местом встреч стала зона отдыха за научным корпусом, мы уже были там. Она молчит всю дорогу, пока мы идем вдоль ограды, вокруг здания математического факультета, и только потом я понимаю, куда именно она направляется.
– Бейсбольная площадка! – восклицаю я. – Серьезно? – Малышка действительно не понимает, как работает мозг спортсмена.
Она подходит к калитке, я открываю ее и говорю:
– Слушай, не сомневаюсь, что ты хочешь помочь, но теперь я действительно не смогу сосредоточиться.
– Ты даже не знаешь, зачем мы здесь.
– Неважно. – Смотрю на поле, и в моем воображении проносится прошлый матч.
Мейер бросает сумку и направляется к питчерской горке[16], моей горке.
– Осторожно, малышка-репетитор. Ты стоишь на святом месте.
Подхожу к ней, она поднимает руку и командует:
– Иди к хоум-плейт[17].
Хмурюсь.
– Но ты же стоишь на моей базе[18].
– Да ладно, – закатывает она глаза. – Иди уже.
Пустая трата времени. Но делаю как сказано.
– Хорошо! – кричит она. – Давай представим, что хоум-плейт – это обычная база.
– Это все равно что называть пирожное тортиком. Звучит почти что правильно, но по сути это не так.
Скрестив руки на груди, Мейер слегка покачивает бедрами. Ух, да она с характером. Кто бы мог подумать?
Расставив ноги, я приподнимаю подбородок.
– Ладно, малышка-репетитор, подыграю тебе. В бейсболе есть четыре базы: «дом» и еще три.
Ее карие глаза встречаются
