Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон
У нее дрожат губы, но она кивает.
– Сидни тоже была, и от нее, наверное, пахло тухлым яйцом. Так что я рада, что ты ее убила.
Я чмокаю ее в щеку, надеясь избавить от остатков чувства вины.
– Иди наверх. Ты отлично поработала, мы узнали все, что нам было нужно. У меня остался только один вопрос.
Она улыбается и убегает по лестнице, сразу же позабыв о грусти.
Я перевожу взгляд на Франческу.
– Что случилось с Молли?
Она недоуменно вскидывает брови, и я поясняю:
– Она была у тебя в 2008 году. Молли вела дневник, и я нашла его под половицей в своей комнате. Я тоже стала писать в нем. Собственно, из-за этого Сидни и хотела меня убить. Она прочитала о побеге, который я планировала.
Выражение ее лица омрачается, и я почти вижу, как в ее взгляде мелькают воспоминания.
– Она сбежала. Это была первая и последняя девушка, которой удалось сбежать… до тебя. – Последнюю фразу она бормочет с неохотой.
Мои губы озаряет улыбка, и в моей груди поднимается гордость.
За Молли и за себя.
– Спасибо. – А потом я хлопаю в ладоши, заставив всех троих вздрогнуть, и одариваю их широкой улыбкой. – Пора.
Золотисто-карие глаза Франчески округляются от растерянности и страха. Не так давно мы с ней находились на противоположных местах. Я утопала в беспомощности и печали, недоумевая, как такое могло произойти со мной, а она стояла и смотрела на меня с тем же выражением лица, с которым теперь смотрю на нее я.
Она не проявила ко мне милосердия. И я отплачу ей в десятикратном размере.
Может быть, ей и не было плевать, но, видимо, не настолько, чтобы спасти меня от нее самой.
– Пора для чего? – повторяет она, и ее голос срывается.
Я ухмыляюсь еще шире, даже не пытаясь скрыть, насколько кровожадной себя ощущаю.
– Выбраковки, – отвечаю я, и в моем голосе звучат мед и сахар. – А вы, мои дорогие, будете добычей.
* * *
Синдром самозванца – это явление, с которым время от времени сталкиваются многие авторы. Зачастую это самый сложный момент в нашей жизни. Когда мы достигаем того, о чем даже не помышляли, о чем могли лишь мечтать, нас начинает мучать вопрос: «А заслуживаю ли я этого?»
Он словно написан на лицах Франчески, Ксавьера и Рокко, которые смотрят сейчас на линию деревьев перед поместьем Парсонс и наверняка чувствуют себя самозванцами в собственных жизнях.
Вместо того чтобы принять результаты своих деяний, они не могут принять свою судьбу.
Неужели я действительно такой мерзкий – такой злой, – что заслуживаю, чтобы на меня охотились, словно на гребаного зверя?
Я могла бы ответить им на этот вопрос, но предпочитаю показать на примере.
Зейд и Сибби стоят по обе стороны от меня, и в их руках болтаются арбалеты из холодного сверкающего металла, идентичные моему. Его тяжесть мне знакома. Я долго готовилась к этому моменту.
В моих ушах пульсирует учащенное сердцебиение, заглушая непрерывное сопение Франчески. Мы стоим позади них, и бодрящий воздух так и пропитан предвкушением.
– Знаешь, – громко говорю я, заставляя ее вздрогнуть. – Ты бы выбила из меня все дерьмо, если бы я заплакала.
Она качает головой, отказываясь отвечать. Ее голова опущена, копна слипшихся волос падает на плечи, демонстрируя, насколько сильно она исхудала. Ее позвоночник проступает сквозь потрепанную футболку.
Ксавьер и Рокко стоят рядом с ней, напряженно выпрямив плечи, и старательно демонстрируют, какие они сильные и храбрые.
Ну настоящие мужчины.
Хотелось бы посмотреть, устоит ли их идеология, когда они побегут спасать свои жизни или так и умрут в луже своей мочи и сожалений.
– Вам троим повезло больше, чем мне. Здесь нет лабиринтов и ловушек. Только острые наконечники наших стрел.
– А если вы не сможете нас поймать? Мы сбежим, и тогда тебе крышка, – высокопарно заявляет Ксавьер.
Наверное, сейчас он чувствует себя умным.
Я улыбаюсь.
– Не сбежите.
Он вздергивает подбородок вверх, желая доказать, что я ошибаюсь.
– Вы навязали мне несколько правил, но я оставляю вам лишь одно. Вы не можете покидать территорию поместья. По всему периметру расставлены вооруженные люди. Если хотите выбраться, пройдите весь путь до конца и найдите выход, как полагается.
Он напрягается, и моя улыбка становится шире. Ксавьер решил, что сможет свернуть налево, пробежать пару метров, выйти к дороге и сбежать отсюда. Если уж они намеревались усложнить мне жизнь, то я, по крайней мере, могу отплатить им тем же.
– Как думаете, кто из них самый вкусный? – спрашивает Сибби, взволнованно и нетерпеливо подпрыгивая на носочках.
Я морщусь от отвращения и кривлю губы.
– Ну не надо гадостей. Мы же не каннибалы.
Сибби усмехается.
– Я бы никогда не запятнала свое тело мясом демона. Мы их есть не станем, но стервятники с удовольствием полакомятся.
– А она знает толк в запугивании, – сухо замечает Зейд с оттенком веселья.
Это точно.
– Запомни, Сибби, не надо стрелять на поражение. Когда кто-то упадет, найди и приведи его к кому-нибудь из нас, – напоминаю я.
Она ворчит в ответ, но не спорит. Я хочу увидеть смерти их всех, так что, как и в ночь выбраковки, мы убьем их вместе.
– Готовы? – спрашиваю я.
Плечи Франчески сотрясаются от рыданий, но я не обращаю на нее внимания.
Ксавьер и Рокко не отвечают мне, но их тела поджимаются.
– Побежали, – командует Зейд и смеется, когда Франческа бросается вперед и тут же спотыкается, едва не упав лицом в грязь.
Сибби хихикает, ее прыжки учащаются. Она будет охотиться на Франческу, Зейд – на Рокко, ну а Ксавьер… Ксавьер – мой.
Зейд хотел выстроить их в ряд и проверить, сможет ли прострелить одной стрелой все три их головы разом, но я хочу, чтобы они проглотили ту же пилюлю, которую впихнули в глотку мне. Чтобы они страдали так же, как и я. Чтобы они задыхались от горечи, когда их жизнь окажется в чьих-то руках, только чтобы ее потом бросили на землю и растоптали на хрен.
Лишь монстр может создать другого монстра. И я стала им.
Сибби уносится вслед за Франческой, и ее детский стишок эхом разносится по лесу. Зейд делает шаг вперед, но затем останавливается и оглядывается на меня – под его черным капюшоном заметны только шрам, рассекающий его белый глаз, и губы.
– Ты выглядишь совершенно божественно в своих волчьих одеяниях, но не думай, что я не сорву их с твоего тела, как
