Пустой бокал из-под шампанского - Елизавета Горская
Наш незабываемый ужин плавно перетекает в танцы под луной — на наше счастье, сегодня полнолуние.
Тут настает моя очередь задавать вопросы.
И пока мы танцуем, Ричард рассказывает о годах учебы актерскому мастерству, о том, как в ожидании хоть какой-нибудь роли в театре ему приходилось подрабатывать барменом, официантом и даже циклёвщиком полов. Он поделился, когда впервые почувствовал себя знаменитым (его стали узнавать в метро, незнакомые люди просили автографы в самых неожиданных местах — в мужском туалете, на заправке, в кабинете у стоматолога) и о неусыпном внимании папарацци, от которого он порядком подустал.
Низкий бархатистый голос Ричарда завораживает. Хочется слушать его, слушать… и находиться в его теплых надежных объятьях вечность. Я и не знала, какого это — чувствовать себя защищенной, полагаться на кого-то и быть уверенной, что тебя не предадут, не забудут о тебе, не бросят.
— Этот вечер… он был волшебный! — говорю я искренне, когда мы прощаемся возле моей калитки.
— Уверен, мы еще сможем повторить что-то подобное, — улыбается Ричард, касаясь губами моей руки.
— Это было бы замечательно. Доброй ночи, Ричард.
— Доброй ночи, Вита, — целует он меня в щеку, от чего мое сердце восторженно замирает.
Сказочный вечер и — нереальный фантастический Ричард…
Уже полвторого ночи, а я не могу уснуть. Сижу на ступеньках на крыльце, залитая холодным лунным светом, и прокручиваю в голове — снова и снова, как кассету в видеомагнитофоне — наш разговор с Ричардом, его улыбку, его смех, его руки… Кажется, что я видела сон — настолько чудесным было время, проведенное рядом с этим удивительно чутким, образованным человеком, с которым можно говорить на любые темы, — о том, что чувствуешь, о чем мечтаешь, — и не смущаться из-за того, что ляпнула что-то не то.
Занятая своими мыслями, я не слышу подъехавшего к калитке автомобиля, и, лишь увидев направляющегося ко мне тяжелой походкой Азата, понимаю, что это не мираж. Мой бывший муж посреди ночи приехал ко мне домой, и ожидать от него можно было все, что угодно.
— Азат? — едва его увидев, вскакиваю я.
— Вита… — Он хватает меня за плечи и судорожно притягивает к себе, сжимая так крепко, что мне нечем дышать. — Вита, скажи мне, что ты пошутила. Скажи, что у тебя никого нет. Иначе я за себя не ручаюсь!
— Что? — непонимающе смотрю на него. — Ты о чем вообще?
— Ты сказала, что у тебя есть другой мужчина…
— Да, это так, — перебиваю его, начиная раздражаться. — А какое тебе собственно до этого дело? Ты ушел от меня, забыл? Ты первым настаивал на разводе. Я этого не хотела. И что, ты хочешь, чтобы я до конца жизни была одна, чтобы, когда ты, наконец, нагуляешься, тебя под боком ждала верная смиренная жена? Ты этого хочешь? Ты хоть немного думаешь обо мне, Азат? Я тоже хочу любить и быть любимой в ответ, а не тогда, когда ты снизойдешь до этого. Оставь меня в покое, — цежу я сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть его от себя. — Иначе это я за себя не ручаюсь!
— Ты мне угрожаешь? — ухмыляется он, слегка отстранившись. — Это точно Вита Агоян, которую я полюбил десять лет назад?
— Нет, перед тобой Вита Хмелевская. То, старой Виты, больше не существует.
— Что ж, так даже интереснее, — шепчет он возле самых моих губ. — Гнев делает тебя еще сексуальнее… еще желаннее…
— Отпусти меня! — делаю я попытку вырваться из его цепких объятий. — Я не желаю, чтобы ты сюда приходил.
— А то что? — выгибает он с сарказмом бровь. — Ты покусаешь меня?
— Я засажу тебя за домогательство.
— Что? — начинает хохотать он, наконец-то отпустив. — Меня? За домогательство?
— Да, — вскидываю я гордо голову. — Ты мне больше никто. И то, что ты делаешь, преследуется законом.
— Не забывай, детка, что мы живем в России. Здесь другие законы. За домогательство в этой стране не сажают.
— Азат, если ты хоть немного меня любишь, оставь меня. Не приезжай больше и не звони. У тебя своя жизнь, у меня — своя.
— Кто он? — спрашивает Азат, вновь схватив меня за плечи. — Я его знаю?
Я молчу, закусив губу.
— А не тот ли это англичанин, который приходил сюда в прошлый раз? — продолжает допытываться Азат. — Высокий такой, с букетом. Это он, да? Вижу по глазам, что он. Ну тогда слушай, Вита. И слушай внимательно. Если я еще хоть раз увижу тебя рядом с ним, поверь, я церемониться не буду. Изуродую его так, что Квазимодо покажется тебе красавчиком. Ты знаешь, я не бросаю слов на ветер.
И насильно поцеловав меня в шею, он уходит — медленной уверенной походкой.
Утро я встречаю на мансарде — с черными разводами от туши, всклокоченная, разбитая, во все том же черном платье, с головой, полной бредовых идей.
Я — безоружна перед Азатом. Кто я и кто он? Если он захочет что-то сделать Ричарду, как я смогу ему помешать? И как мне рассказать об этом самому Ричарду? Он не отступит, я знаю.
Азат тоже.
Единственный выход из этой ситуации — отказаться от Ричарда раз и навсегда. Завести двенадцать кошек, научиться вязать и жить одной до конца своих дней. Главное — уберечь его от Азата.
— Да? Слушаю, — после пары длинных гудков слышу бодрый голос Ричарда, и едва удерживаюсь, чтобы не бросить трубку.
— Привет, — говорю как можно спокойнее, хотя сердце готово выпрыгнуть из груди.
— Привет, — голос Ричарда становится нежнее, когда он узнает меня. — Как спала?
— Нормально, — зажмурившись, вру я. — Я хотела поговорить с тобой, Ричард.
— Да, конечно.
